Особенно,... 
144 
На несколько мгновений воцарилась напряженная тишина.
— Ты всерьез собираешься сделать то, о чем только что сказал?
— Боюсь, что да.
— Сумасшествие!
— Сумасшествием было бы сидеть сложа руки.
Галл посмотрел на него. Клубы пара то скрывали, то открывали их лица. Галл дрожал и всем своим видом выражал неприкрытый страх. Глаза чуть выкатились из орбит, а из-под черной курчавой шевелюры обильно вытекал пот, ручейками стекая по короткому мощному загривку на грудь и живот. Дыхание его стало частым и хриплым, он сделался похожим на мальчишку, попавшего в западню, расставленную хитрыми взрослыми.
— Есть ли какая-то логика в этих его чудовищных репрессиях? — спросил Галл, стряхнув, наконец, с себя оцепенение. — Или он бьет вслепую?
— Все жертвы когда-то пользовались благосклонностью Тита и получали от него щедрые дары, — вполголоса проговорил Марк Юлиан, чьи собранность и спокойствие восхищали Галла. — Тертуллий, без сомнения, был бы исключен из списка Сенаторов, оказавшись в беспросветной нищете, если бы Тит не вернул ему состояние. У Серения была настоящая орда родственников из Оплонтиса и Помпеи, у которых после извержения Везувия не осталось ничего, кроме одежды, что была на них в момент катастрофы. Тит выдал им щедрое вспомоществование из собственной казны и позаботился о том, чтобы всех их наделили землей.
— Тогда я пропал. Кто же не знает о моих щедрых подарках Титу в день его рождения? Среди тех имен в списке, которые не удалось различить, наверняка было и мое.
— У страха глаза велики, но ты не делай преждевременных заключений на этот счет. Никто из нас не может считать себя в безопасности. Однако мы располагаем неплохим противоядием — Домициан страшно боится того, что напишут о нем историки. Он одержим страхом перед правом Сената предать его память проклятию. Итак, если Юпитер не оставит нас своей милостью, у нас еще будет время выполнить свой долг Он ведь привык убивать тайком, исподтишка, а это требует определенной подготовки. Главное — не дать ему опередить нас, Первый удар должны нанести мы.
У Галла возникло ощущение, что его грудь словно пощекотали лезвием кинжала. Тишина, вдруг повисшая между ними, словно зашлась в немом вопле: «Убийство!» Впрочем это слово так и не было произнесено ни Галлом, ни Марком Юлианом. Да и зачем? Все и так было ясно. Где-то поблизости сипло прозвучал свисток.
— Все, у нас больше нет времени, мы и так заговорились, — тихо произнес Марк Юлиан, вставая со скамейки.
Галл догадался, что к ним приближался кто-то из людей Вейенто.
— Тебе нужна моя клятва верности? — едва слышно прошептал Галл.
— Твоего слова мне вполне достаточно. Я хочу лишь знать, кто со мной.
— Если я не с тобой, то с кем же? С ним? Конечно, с тобой.
Прошло несколько дней. Все это время Марк Юлиан занимался делами, выискивая прецеденты для законов, которые предполагал ввести Император. В его памяти постоянно возникал образ Аурианы, отважной сильфиды, которая словно смотрела на него из-за пыльных манускриптов и не отпускала от себя даже во сне. «Она — Архана, которая поддерживает меня, не дает мне падать духом».
Он безуспешно пытался избавиться от этого наваждения, но каждая красивая вещь заставляла его думать о ней, будь то блеск изящной золотой безделушки, грациозная поступь холеной лошади или покрытая лунным серебром поверхность реки. Даже озорная улыбка девушки из числа спутниц римских легионеров будила в нем дорогие сердцу воспоминания.
Ее образ был похож на прекрасный лик античной статуи из мрамора. Он изнывал от желания посмотреть ей прямо в глаза, но это ему никак не удавалось. Ее образ сразу же начинал тускнеть и ускользать от него, но стоило Марку отвести взгляд, как ее лицо снова дразнило его откуда-то сбоку. Казалось, Ауриана стоит рядом, и ее можно коснуться, стоит лишь протянуть руку.
«Я влюбился по уши, как самый зеленый юнец, — подумал Марк Юлиан. — И надо же было этому случиться в такой сложный момент! Я ведь уже не молод, на мне лежит тяжелая ответственность. Скажи я кому-нибудь из своих друзей об этом, меня сразу же посчитают за сумасшедшего».
Глава 26
Целый месяц войско хаттов приводило себя в порядок и отсиживалось в лесной глуши, окруженной со всех сторон болотами. Победу им пришлось отпраздновать скромно — сказалась нехватка медов. Хатты ограничились тем, что собрали все римские трофеи, добытые на поле брани, и бросили их в болотистое озеро, принеся таким образом жертву Водану. Здесь были бронзовые шлемы с гребнями из конского волоса, отделанные серебром ножны мечей, пояса с позолоченными бляхами, выпуклые кирасы, инкрустированные черным, и тяжелые военные плащи. Во время жертвоприношения Гейзар произносил заклинание, а Зигреда с подвыванием провозглашала хвалу богам.
144 
