Особенно,... 
113 
Кто бы мог подумать, что этот человек окажется убийцей и маньяком? Все его знакомые уверяли, что он славный малый — тихий, застенчивый, но удачливый и решительный в делах. Правда, у него были свои странности, а когда ему в чем-нибудь отказывали, он свирепел. По словам секретаря, с годами его одержимость усиливалась: он мог разозлиться, даже если замечал, что секретарь сдвинул свой стул в сторону.
Гораздо больше сведений удалось добыть из личного архива Денсмора. Милый, робкий Тревор Денсмор убил родного отца из-за деловых разногласий. Зачем он описал это убийство в дневнике, никто не знал, но если бы Денсмор остался в живых, ему предъявили бы еще одно обвинение, а поскольку в Алабаме пока не отменили смертную казнь, он был бы обречен. Психолог из полиции изучил бумаги Денсмора и заявил, что это наглядный образец мышления человека, страдающего манией величия. Тревор Денсмор считал, что он умнее других людей, лучше их и потому заслуживает всяческих благ. В этом и заключалось его мировоззрение: Денсмор был убежден, что он должен получать все, что пожелает, и никакие внутренние запреты для него не существовали. Любое препятствие он либо уничтожал, либо обходил.
Увидев Сару по телевизору, он мгновенно воспылал одержимостью к ней — Кахилл понимал его, поскольку отчасти разделял его чувства — и решил сделать ее своей собственностью. Когда Сара отвергла его первое предложение, потому что была преданна судье, Денсмор устранил «препятствие» — убил судью Робертса. Но Сара ему не досталась. Она перешла работать к Ланкфордам, которых Денсмор считал ничтожными плебеями. Он уже знал, что значит убивать людей, и ни в грош не ставил чужую жизнь. Значение имели только его желания.
Узнав все это, Кахилл пожалел, что нельзя убить мерзавца во второй раз. А что он сделал с Сарой…
После этого она замкнулась в себе. Кахиллу не удавалось достучаться до нее даже теперь, спустя три недели. Синяки и ссадины поблекли и затянулись, швы сняли, Кахилл и Сара жили под одной крышей, но прикоснуться к ней он не смел. Она отгородилась от него невидимой стеной, и он сходил с ума.
Когда он увидел Сару на лестнице, окровавленную и нагую, он обезумел от ярости, решив, что Денсмор изнасиловал ее. До приезда полиции Кахилл успел спросить об этом Сару, и она покачала головой. Но на душе у нее остались незаживающие раны.
Сказалось не только избиение и лобовое столкновение со смертью, но и пережитые шок, горе и ужас. В руках сумасшедшего Сара оказалась беспомощной и никак не могла забыть об этом.
Кахилл и Сара спали порознь, в разных комнатах. Поначалу он не возражал: оба были слишком измучены, каждое прикосновение причиняло Саре боль. Но прошло уже три недели, Кахилл хотел ее, нуждался в ней, мечтал связать с ней судьбу. А Сара просто пропускала его слова мимо ушей.
— Сара! — позвал он, спеша сообщить ей новости.
Ему никто не ответил. Дверь в подвал была приоткрыта. Кахилл спустился вниз, слыша глухой стук кулаков по груше и понимая, что Сара выплескивает накопившуюся злобу.
Она была в серых тренировочных брюках и черном топе. Очевидно, она уже давно вышибала из боксерской груши дух, поскольку ее плечи лоснились от пота. На лице Сары застыла мрачная гримаса.
Прислонившись к стене, Кахилл некоторое время наблюдал за ней. От швов остались розовые свежие рубцы, которые должны были исчезнуть через несколько месяцев. Сара сбросила несколько фунтов, ее мускулатура стала рельефной. Подтянутая, гибкая, она напомнила Кахиллу Линду Гамильтон из «Терминатора-2». Он вдруг ощутил прилив возбуждения.
— Как дела? — Сара наконец заметила его.
— Меня оправдали. Завтра приступаю к работе.
— Хорошо. — И Сара наградила грушу серией неистовых ударов, которые произвели на Кахилла неизгладимое впечатление. Он порадовался, что не оказался на месте груши.
Выждав минуту, он спросил:
— А как ты?
— Ты хочешь знать, когда я снова начну работать?
— Да.
— Пока не знаю. Не думаю, что мне удастся найти работу в городе — здесь я приобрела плохую репутацию.
— Хочешь поискать место где-нибудь еще? — спросил он небрежно, но с душевным трепетом.
— Это зависит от ряда причин.
— Каких?
Она перестала молотить грушу и вытерла лицо полотенцем.
— Он что-то отнял у меня, — тихо произнесла она. — И для этого ему не понадобилось даже насилие. Каждый раз, думая о сексе, я становлюсь беспомощной, меня захлестывают ненависть и отвращение, от которых даже перехватывает дыхание. Я думаю о том, что убила столько времени на тренировки, и все напрасно. По сравнению с ним я оказалась бессильной.
113 
