19 
Вряд ли влечение к Ричарду могло до такой степени выбить ее из колеи. Разумеется, она была удивлена, ведь до сих пор с ней такого не случалось, но придавать этому слишком большое значение не стоило. Тяга к мужчине — самое обычное дело для женщины, просто Суини решила не давать волю своим желаниям. И все же охватившее ее возбуждение было сильным, пьянящим. Теперь Суини начинала понимать людей, которые под его, так сказать, воздействием совершают безрассудные, опрометчивые поступки. Гормоны действовали так же сильно, как виски, но при этом не доставляли никакого удовольствия.
Однако Суини подумала, что ни Ричард, ни ее чрезмерно бурная реакция на него тут ни при чем. Обмозговав все это, она приняла соответствующее решение и постаралась отделаться от назойливых мыслей. Тут нечто другое, какое-то подспудное предчувствие беды, не имеющее никакого отношения к ее половому влечению. Сама не зная почему, она чувствовала себя несчастной, почти убитой горем.
Суини пыталась поработать над набросками, но не могла сосредоточиться. Телевизор прискучил ей, и в конце концов она закуталась в одеяло, взяла книгу и на целый час погрузилась в чтение, пока, одолеваемая сонливостью, не начала клевать носом. Было лишь девять вечера, но Суини решила, что коли уж хочется спать, значит, пора отправляться на боковую.
Когда она забиралась под одеяло, вздыхая от наслаждения, вновь зашелестел дождь, который в течение дня шел с небольшими перерывами. Электрическое одеяло согревало постель и давало ощущение уюта; закутавшись в него, Суини чувствовала себя так, будто она в коконе. Конечно, одеялу далеко до пиджака Ричарда, и все же оно замечательное. Суини вытянулась в постели, поерзала замерзшими ногами под одеялом и через несколько минут уснула.
Сразу после полуночи она беспокойно зашевелилась, делая руками такие движения, будто отталкивала что-то. Из уст ее вырывалось что-то нечленораздельное, голова заметалась по подушке, веки затрепетали. Девушка дышала так прерывисто и тяжело, словно бежала.
Внезапно Суини замерла. Даже ее дыхание надолго утихло.
Потом она вновь задышала. Веки поднялись, и широко открытые глаза устремились куда-то вдаль. Суини выбралась из постели и молча, не зажигая света, босиком пошла через квартиру в студию. Здесь она тоже не стала включать лампы, но льющегося из окна белого света оказалось достаточно, чтобы пройти по большому загроможденному помещению, не наткнувшись на какой-либо предмет.
В студии повсюду стояли мольберты с натянутыми на них холстами разной степени завершенности. Суини сняла один из холстов и прикрепила на его место новый.
Точными размеренными движениями она взяла тюбик ярко-красной краски и выдавила на палитру большой комок. Первый мазок кисти оставил на чистом пространстве холста жирную алую полосу. Потом Суини взяла черную краску. На картине будет много черного.
Она провела перед мольбертом два часа, сноровисто и беззвучно водя по холсту кистью. Под окнами ее квартиры промчалась пожарная машина, но Суини не слышала звука сирены. Босые ноги не чувствовали холода. За все время она ни разу не вздрогнула.
Внезапно Суини ослабла и съежилась, будто спустившаяся шина. Она еще раз обмакнула кисть в черную краску и добавила последний мазок внизу картины. Потом аккуратно поставила кисти в скипидар и молча покинула студию, так же, как входила туда. Суини прошла обратно по темной квартире по собственным следам — хрупкая босая женщина в пижаме, с пышными завитками волос, упавших на плечи. Двигаясь беззвучно, как привидение, она вернулась в спальню, в теплое гнездышко своей постели.
Будильник заголосил в половине седьмого утра. Суини высунула из-под одеяла руку и с размаху шлепнула по нему, чтобы прекратить надоедливый звук. Аромат кофе вытащил ее из постели. Натянув толстые носки, она побрела в кухню, двигаясь тяжело и неуклюже, будто чудовище Франкенштейна. Как обычно по утрам, она вознесла Господу безмолвную благодарность за чудеса электронной техники и поджидавший ее готовый кофе. Взяв в руки чашку и сделав первый обжигающий глоток, согревший ее внутренности, Суини почувствовала, что уже вполне проснулась и теперь не расплещет кофе по дороге в ванную.
Десять минут спустя, бодрая и согревшаяся, она оделась в теплый костюм и, прихватив с собой немного остывший кофе, вошла в студию, ее самое любимое место во всем мире. Помещение располагалось в углу здания, а это значило, что в двух его стенах были окна. В сущности, стены и сами по себе представляли окна, огромные и высокие, похожие на заводские, хотя Суини не думала, что этот дом когда-либо использовался в производственных целях. В солнечные дни освещение здесь было выше всяких похвал.
19 
