204 
— Гарри, — позвала она, и подняла письмо, так, чтобы он смог видеть его. — Это — письмо от Снэйпа, насчёт зелья.
Гарри захлопнул книгу, но не двинулся с места.
— Так открой его, — сказал он равнодушно.
Она медленно потянула ленту, и развернув письмо, заполненное знакомым, плотным почерком Снэйпа. Эрмиона прочитала письмо один раз, потом с наивной надеждой еще раз.
Затем она протянула его Гарри.
Он медленно отошел от стола и выдернул письмо из её руки, затем отступил на расстояние нескольких футов, прежде чем развернуть письмо и прочитать его. Она наблюдала за ним, когда его глаза просматривали страницу, зная, что он читал там:
Мистер Малфой,
Я удивлён, что Вы тратите ваши летние каникулы, на изучение неизвестных зелий и их противоядий. И я предлагаю, чтобы Вы выбрали какое-нибудь другое зелье предметом вашей научно-исследовательской работы. Я знаю зелье, которое вы мне описали, хотя не представляю, где вы могли столкнуться на его описание. Это очень старый рецепт и к тому же незаконный; я нашел его в своих собственных материалах. Это так называемое Зелье Подвластия, или Omnia Vincit Charm— от латинского выражения Любовь Побеждает Все.
Что касается противоядий, то единственное — это смерть либо человека, подвластного зелью, либо объекта вынужденной привязанности. Итак, мой совет, лучше поищите какое-нибудь другое зелье для вашего эксперимента. Свяжитесь со мной если вам будет нужна помощь с выбором зелья.
С уважением,
Профессор Северус Снэйп
Гарри закончил читать в тишине, поднял голову, и мигнул.
— Вот именно так, — сказал он бесцветным голосом.
Сильным жестом, нехарактерном ему, он смял бумагу в кулаке и бросил её в пустой камин. Гарри обернулся. Эрмиона видела, как он весь напряжен, пересекает комнату и останавливается возле книжного шкафа, не желая дальше двигаться по комнате.
Гарри стоял под витражом, сине-зеленые тени легли поперек его лица и белой рубашки. Он посмотрел вверх, взглянул на нее, и Эрмиона могла видеть, как он несчастен — Гарри, который всегда, каждый день, был таким счастливым!
Это моя вина, мрачно подумала она.
Эрмиона поднялась на ноги, но не подошла к Гарри.
— Это не так, — сказала она и ее собственный голос, показался ей слишком тонким. — Гарри, если Снэйп говорит, что не знает противоядия, это вовсе не значит, что его нет. Он только говорит, что он не знает, а он знает не всё. Я уверена, что есть выход. Должен быть.
— Не каждая проблема имеет решение, Эрмиона, — сказал Гарри, тихим тоном, скрывая свой гнев. — Я знаю, тебе в это трудно поверить.
— Я не понимаю, почему я должна поверить в это. Я не понимаю, почему нужно сдаваться.
Но Гарри казалось, не слушал. Он смотрел в одну точку над её головой.
— Я тоскую без тебя, — сказал он, в пустоту. — Я уже тоскую без тебя, и это только несколько часов. Я продолжаю думать, как я буду тосковать без тебя завтра, и послезавтра, и после-послезавтра! И я не думаю, что когда-нибудь станет легче. Есть некоторые вещи, которые не проходят просто так, и эта является одной из них.
— Гарри… — начала она, обратившись к нему.
— Не делай хуже.
— По крайней мере, позволь мне объяснить, — сказала она, настолько быстро, что казалось, слова звучали сами по себе. — Позволь мне объяснить и извиниться, и это — последний раз, когда я скажу тебя об этом, клянусь.
— Мне не нужны извинения. Я хочу знать…
— Независимо от того, что ты хочешь знать, я расскажу тебе все, — произнесла она.
— Почему ты притворяешься? — почти кричал он. — Когда я увидел тебя возле башни, почему ты притворялась, что рада видеть меня? Почему беспокоилась? С какой целью? Я могу понять, почему ты мне не рассказала насчёт зелья. Но зачем этот театр? Я поцеловал тебя, и не только я. Ты ответила на мой поцелуй. Я не мог даже… — он прервался, и снова посмотрел вдаль. — Я не мог даже почувствовать разницу…
Эрмиона с удивлением посмотрела на него. «Конечно, — подумала она, — он не знает».
— Ты думаешь, что под действием зелья я больше не люблю тебя? — сказала она.
Он не ответил, только продолжил смотреть вдаль.
— Гарри, это вовсе не так. Мои чувства к тебе не изменились вообще, и если бы я не любила тебя, я бы так много не лгала тебе — я знаю, что эти слова глупые, но это правда. Я не могу даже подумать о том, чтобы причинить тебе боль.
204 
