1009 
— Слухи о моей смерти несколько преувеличены, — мягко заметил Драко.
Всё ещё дрожа от ярости, Гарри поджал губы.
Люциус обернулся к сыну:
— Драко, я знаю — я причинил тебе много зла, однако ты должен понять — всё дело было в заклятье Вольдеморта, он наложил на меня чары. Когда ты родился, я любил тебя так, как только можно любить ребёнка, — но потом любовь была отобрана у меня.
— Отобрана у меня, — уточнил Драко. — Ты отдал то, что вовсе тебе не принадлежало.
— Он это потребовал, а я испугался…
Драко посмотрел себе под ноги, потом снова взглянул на отца — из-под ресниц, удивительно по-детски.
— Я люблю тебя, отец.
Люциус дёрнулся вперед, едва не насадив себя на меч Гарри. Драко аккуратно шагнул назад, качая головой:
— Однако любовь — это ещё не всё, — он обернулся к Гарри: — Отойдём на пару слов.
К Гарри вернулась способность говорить.
— Я не могу отпустить его. Если хочешь, я оставлю его в живых, но отпустить — даже не проси.
— Я и не прошу, — ответил Драко. Рон подумал, что он выглядит до невозможности спокойным, вопреки вспыхнувшим в первый миг ужасу и боли во взгляде. — Там, — он махнул рукой на дальнюю сторону Зала, где виднелась маленькая синяя дверца, — есть комната с запорами. Пусть Рон отведёт туда отца и сторожит его с кинжалом в руке. Или, пожалуй, даже с парочкой.
— Ни за что, — перебил Гарри и продолжил, не дав Малфою и слова сказать: — С моим мечом.
Он подал Рону меч. Люциус ждал, не предпринимая никаких попыток сбежать. Изголодавшимся бродягой, стоящим перед ломящимся от яств чужим столом, он пожирал глазами сына.
Рон коснулся обнажённым клинком Малфоя-старшего меж лопаток:
— Шевелись.
Люциус покорился.
* * *
Юноши стояли, завернувшись в клубящийся дым и тишину, самую напряжённую тишину из всех возможных, — тишину погасшего боя. Морозный воздух сочился сверху. Гарри поёжился. Он смотрел на Драко, а тот не отрывал взгляда от уходящего в дым отца, сопровождаемого Роном с мечом наизготовку. Человек неопытный посчитал бы, будто лицо Малфоя полностью лишено каких-либо эмоций, однако Гарри-то видел и затвердевшую линию рта, и трепетание век — вполне достаточно, чтобы понять: боль, испытываемая сейчас Драко, сравнима лишь с болью от тысячи вонзившихся ножей.
— Прости… — сказал он.
Люциус исчез.
Теперь Драко повернулся к Гарри и посмотрел на него такими же горькими, как и чад вокруг, глазами:
— За что?
— Не знаю. Может, стоило тебя предупредить. Ну, насчёт отца, на ухо. Чтобы ты подготовился.
— Есть вещи, подготовиться к которым невозможно, — на щеке Драко проступал синяк, воротник рубашки порвался. Обтрёпанная и окровавленная ленточка болталась на запястье. — Не грузись. Просто вселенная снова над нами всласть похохотала.
— Я не буду его убивать, — повторил Гарри. — Если ты, конечно, не хочешь, чтобы я его убил…
Драко воззрился куда-то вдаль, голос его стал медленным и холодным, будто движущийся ледник.
— Делай, что должен. Как всегда.
— Нет, — Гарри чувствовал: Драко ускользает, просачиваясь водой сквозь пальцы.
Он протянул руки, положил их слизеринцу на плечи, получив в ответ удивлённый взгляд:
— Я достаточно убивал во имя света. Если хочешь, чтобы твой отец жил, я сохраню ему жизнь.
— Ты пощадишь его, не убьёшь во искупление моей смерти?
Гарри кивнул.
— Махнись мы местами, не уверен, что сказал бы то же самое, — заметил Драко. — Но ведь это ты у нас ходишь в героях, а не я.
— Ты бы поступил так же, — возразил Гарри. — Ради меня.
Драко отвёл взгляд, и кончики его волос скользнули по рукам Гарри.
— Не думай обо мне. Я знаю — тебе нужно отомстить за родителей, и только смерть моего отца способна закрыть этот счёт. А он — несомненно — это заслужил.
— Так ты не запрещаешь мне?
— Я не хочу вмешиваться и приму твой выбор как данность.
— Но, Малфой…
— Нет, — Драко посмотрел на Гарри потемневшими глазами. — Не принуждай меня.
— Он — твоя кровь, твоя семья. Ты вправе…
Драко прервал гриффиндорца, тоже положив ему ладонь на плечо:
— Ты — моя кровь. И моя семья, — он слабо улыбнулся. — Кстати, я думал…
1009 
