1007 
Он толкнул её прочь так резко, что она споткнулась.
— Я думал, ты перестала быть избалованным ребёнком. Я заблуждался.
— Я не ребенок, — возразила она.
Серые глаза зажглись на его худом лице.
— Тогда впредь не делай ничего подобного.
Драко развернулся и пошёл прочь. Дым свивался вокруг, замутняя очертания, пока вовсе не стёр его фигуру. Тогда Джинни оборотилась к Тому.
* * *
Конечно же, первым его увидела Гермиона: дым, отдаляясь от пентаграммы, редел, и вот, прижимая к груди правую руку, из него вынырнул Гарри. Кровь залила его белую рубашку, кровь была на его руках, кровь забрызгала его лицо, окровавленный меч Гриффиндора висел у него на боку.
— Гарри!!! — она бросилась вперёд, споткнулась, удержалась на ногах и полетела к нему сквозь чад.
Рон увидел, как Гарри здоровой рукой обхватил подругу, склонился, уткнувшись в волосы. Грязные, раненые, окровавленные, прильнули они друг к другу.
Прильнули друг к другу.
Рон отвернулся.
На глаза вновь попался валяющийся дохлой рыбой Люциус.
…Гарри досталась девушка, а мне — батюшка Малфоя, — кисло подумал Рон, впрочем, безо всякого негодования. Он осторожно, словно больной зуб, потрогал это чувство, однако ничего не испытал.
На деле он не любил Гермиону. Не в этом смысле. Всё, что было, — лишь паутина грёз, искусственный цветок, вскормленный ложью и давней ревностью.
Он снова посмотрел на Гарри и Гермиону — она уже изучала перелом, потом коснулась палочкой, и Гарри выпрямил руку, заулыбался. Вместе они направились к Рону, который в это время гадал, заметила ли Гермиона усталость, переполнившую эту улыбку.
— Значит, ты сделал это, — сказал Рон, едва Гарри оказался рядом. — Я знал, я всегда знал, что ты сможешь.
На миг улыбка Гарри стала настоящей.
— Ага, — но тут же, едва он заметил Люциуса, лицо вновь посерьёзнело: — Он мёртв?
— Рон просто оглушил его.
— Разбуди, — повернулся к другу Гарри.
— Чего?
— Разбуди, говорю, — хрипло повторил Гарри, но лишённый палочки Рон лишь помотал головой. Гарри поднял правую руку, поморщился: — Enervate.
Глаза Люциуса открылись.
Он застонал, потянулся к ножу, всё ещё воткнутому в его тело, выдернул за рукоятку и попробовал сесть, зажимая рану ладонью. Кровь сочилась сквозь пальцы.
— Мой Лорд Вольдеморт… — выдавил он.
— Мёртв, — ответил Гарри. В голосе звучала чистая ненависть. — Кровь на моих руках — его, равно как и на моём мече. И если не желаешь присовокупить к ней ещё и свою…
— Драко, — хрипло зашептал Люциус, широко распахнув воспалённые глаза. — Что с ним?
— Заткнись! — взбешённо рявкнул Гарри, трясущейся рукой сжимая эфес меча. — Не смей и имени его поминать — ты, мерзкий грязный убийца… Да ты хуже Вольдеморта! Он же — твой сын, твой собственный сын…
— Где он? — скрюченные пальцы Люциуса потянулись к Гарри. — Взрыв… Он не ранен?
— Придержи свои крокодильи слёзы, — фыркнул Гарри. — Будто тебя это действительно волнует…
— Стой, Гарри, — чужим, потрясённым голосом выдохнула Гермиона. — Его это волнует.
— Всегда подозревал, что ты слишком хорошо думаешь о людях, — не взглянув на неё, заметил Гарри. — Но он много лет назад отказался от своих отеческих чувств, швырнув их Вольдеморту, словно какой-то мусор.
— Я знаю, Гарри, — тихо сказала Гермиона. — Но Вольдеморт-то мёртв.
Гарри медленно повернулся в её сторону, и она увидела смятение в зелёных глазах.
— Не понимаю… — начал он, но тут позади раздался ещё один голос и появилась ещё одна тонкая фигура.
В чёрном с ног до головы, из дыма вышел Драко:
— Гарри… — он прищурился, промаргиваясь от дыма. — Ты весь в крови, — будто не замечая ни Рона, ни Гермиону, ни собственного отца — никого, кроме Гарри, — сказал он.
— Не моя, — быстро ответил тот. — Вольдеморта. Ну… в основном.
Последовала длинная пауза.
— Итак, — наконец прервал её Драко, — похоже, я опять пропустил всё самое интересное, — в голосе зазвучало облегчение, но глаза по-прежнему не отрывались от Гарри, отмечая каждую ссадину, синяк и порез. — Рука. Я почувствовал, когда она сломалась. Но сейчас всё уже хорошо?
1007 
