Последние отзывы

  108  

Фэйт возражала: если она уедет, дело будет замято, и тогда им так никогда и не узнать имени негодяя, который будет довольно потирать руки, радуясь тому, что его угрозы сработали. Нет уж, она ни за что не доставит ему такого удовольствия.

Шериф Макфейн похвалил ее за безупречную логику и за смелость, но добавил, что с точки зрения здравого смысла оставаться в городе глупо.

— Вы что, не понимаете, что можете очень серьезно пострадать? — искренне удивлялся он.

С этим она была согласна, но все же упрямо отказывалась уезжать. Теперь, когда первый приступ ужаса от страшной находки прошел, к ней вернулась способность рассуждать спокойно. Ей подбросили мертвую изуродованную кошку. Это могло означать только то, что она довольно близко подобралась к разгадке судьбы Ги. И если она теперь уедет, не доведя дело до конца, то потом всю жизнь будет терзаться, сознавая, что была близка к цели, но так и не достигла ее. Шериф и Грей, если честно, не придавали особенного значения этой посылке, ибо они даже не задумывались над тем, что Ги могли убить. Фэйт же понимала, что все гораздо серьезнее. Ее мучил соблазн рассказать им о своих подозрениях в отношении Ги, но она понимала, что если слух об этом распространится в городе, преступник может испугаться и затаиться. Поэтому она молчала, хотя и злилась, и раздражалась.

Но если на аргументы шерифа Макфейна можно было не особенно обращать внимания, то уговоры Грея били в самое сердце. Поначалу он убеждал ее мягкими словами. Но к тому времени, как они вышли из полиции и поехали обратно, мягкие слова закончились.

— В последний раз говорю: нет! — кричала она, когда они садились в машину. Кричала так, что на них пораженно оглядывались прохожие. «Последний раз» имел уже по меньшей мере пять повторов.

— Проклятие! — чертыхался Грей.

Он был уже совсем не похож на человека, старавшегося избегать слухов и пересудов на свой счет. Его «ягуар» был хорошо известен всему городу, а Фэйт была заметной женщиной. Куча народу видела, как он отвез ее в город в полицию, которая размещалась на главной площади в здании городской администрации. Еще больше людей видели, как они выходили оттуда вместе. Уж не говоря о том, что она кричала на него на всю улицу.

Но теперь уже было поздно спохватываться. И потом, если возможно было повернуть время вспять и начать день заново, он поступил бы точно так же.

Фэйт яростно застегнула ремень безопасности.

— Я знаю, что ты не имеешь никакого отношения ни к кошке, ни к запискам, — зло выговаривала она. — Но ты, похоже, всерьез решил использовать и то и другое на все сто. Ты хотел, чтобы я убралась из города с самого первого дня. И тебе просто не дает покоя то, что я поступаю не так, как тебе бы хотелось.

Он сверкнул на нее темными глазами, выезжая на дорогу.

— Какая ты глупая! — спокойно произнес он. — Да если бы я всерьез задумал выдворить тебя из города, тебя не было бы в Пресноте уже через полчаса.

— Так в чем же дело? — спросила она, поразившись его словам. — Что же тебя останавливает?

— Тут две причины. Во-первых, я понимаю, что ты не заслуживаешь повторения того, что случилось с тобой двенадцать лет назад. И я с самого начала не собирался выгонять тебя таким способом. — Он отвлекся на несколько мгновений от дороги и скользнул медленным взглядом по ее телу, чуть задержавшись на груди и бедрах. — А вторая причина… Она тебе известна.

Да, вторая причина была ей известна. Он хотел ее. Фэйт знала это давно. С того первого поцелуя в Новом Орлеане, который воспламенил и ее саму. Но он хотел ее на своих условиях. Ему хотелось, чтобы она тихо сидела в каком-нибудь уютном гнездышке подальше от Прескота и чтобы об их отношениях ничего не знали в округе. Таким образом он убил бы сразу двух зайцев.

— Я не позволю тебе упрятывать меня, как будто я что-то такое, чего следует стыдиться, — неподвижно уставившись на дорогу, с горечью и гневом проговорила она. — Если ты не можешь общаться со мной в открытую, так не общайся вовсе.

Он стукнул кулаком по баранке.

— Черт возьми, Фэйт! Эта кошка не рождественский подарок! Я должен думать прежде всего о твоей безопасности! Да, мне было бы очень приятно, если бы ты убралась из города. Моя мать меня порой бесит, но это не значит, что я должен равнодушно смотреть на ее страдания. Или я должен извиняться перед тобой за то, что люблю ее, несмотря ни на что? Это ты умеешь смотреть правде в глаза, а она не научилась. Да, я хочу сразу всего: и чтобы ей было хорошо, и чтобы ты была со мной. Если бы ты переехала в какой-нибудь другой город, мы познали бы с тобой немало радостей. И при этом я не беспокоился бы о том, что в любую минуту до тебя может добраться озверевший маньяк.

  108