174 
Откуда эти странные мысли?
— Да. Там тебе леди Элизабет кое-что передала. И завтра заберешь другие вещи, которые нужны. Если что-то понадобится, покупай.
Ей жизненно необходимы книги!
— И еще. Твоя тетка сказала, что тебе интересна медицина.
Ну вот… книги отменяются. Запретят.
— Завтра ты встречаешься с доком. Если с твоей стороны этот интерес не очередная блажь…
…вот можно подумать, у Меррон так часто блажь случается…
— …то он возьмется тебя учить.
Что? Она не ослышалась? Ее учить?! По-настоящему?
— Меррон, все хорошо?
— Да.
Почти великолепно даже! Если Сержант и вправду позволит учиться, то… то в такое поверить сложно! Надо что-то сказать… А что?
И надо ли?
Сержант хмыкает и отворачивается. Значит, не надо. И вообще Меррон мыться собралась. Сердце колотится что сумасшедшее. И сахарный сироп не желает из волос вымываться, а запах «Ночных грез» вовсе прилип намертво. Еще тетушка прислала совершенно безумного вида сорочку — длинную, но узкую, колючим кружевом расшитую. В такой сорочке Меррон чувствует себя полной дурой и не сразу решается выйти…
А Сержант спит. И Меррон, задув свечи, несколько секунд раздумывала, не стоит ли ей прилечь где-нибудь на диванчике… или в кресле… но потом представила, как поутру шея разноется, и забралась в постель. Спит и спит. Спокойный такой. Мирный.
Хорошо ему.
У Меррон сна ни в одном глазу. И кружево колется. Шелк скользит. Треклятая сорочка то давит, то душит, то спеленать пытается… к Ушедшему сорочку. Замужество замужеством, но привычки свои Меррон менять не собирается. Нагишом и вправду заснула почти сразу.
А во сне была темнота и скрип половиц. Шаги, от которых становилось жутко-жутко.
Голос, который зовет по имени…
И Меррон хочет проснуться, но не может. А потом все-таки просыпается. Не от голоса, от того, что за шею кусают. Нежно, но все-таки кусают. И не заорала она исключительно потому, что все-таки нежно.
Рука Сержанта лежит на груди, вторая — скользит по животу, опускаясь все ниже.
— Женщина, — от этого голоса с легкой хрипотцой дрожь пробирает, — ты меня спровоцировала.
Когда и чем?
Надо будет выяснить…
В Кривой башне поселилась леди Изольда, и на невысказанный вопрос Тиссы она сказала:
— Так надо.
Наверное, эта надобность была того же порядка, к которому относилась и странная болезнь Тиссы. Доктор Макдаффин наведывался ежедневно. Он утверждал, что болезнь эта приключилась сугубо от душевных волнений и не в его силах что-либо сделать. Доктор оставлял увлажняющую мазь, которая пахла ромашкой и долго не впитывалась.
И все-таки хорошо, что убрали зеркала. Тисса не желала бы видеть свое отражение.
А в остальном время тянулось медленно. Тисса слышала удары часов, которые проникали сквозь толстую кладку, и удивлялась тому, что прошел лишь час…
…два…
…пять…
…день… и еще один…
Она знала, что следующий, возможно, будет последним. И жалела о том, что не вышло попрощаться с Долэг. Потом вдруг вспоминала о том, как она сейчас выглядит, где находится, и успокаивалась.
Для Долэг она напишет письмо. Уже пишет, складывая слово к слову, как некогда складывала деревянные кубики, пытаясь выстроить из них башню высотой в собственный рост, только никогда не получалось. Башня кренилась, кренилась и падала.
Рассыпалась, как жизнь Тиссы.
Но это еще не повод для жалоб. И надо обязательно сказать сестре, что Тисса ее безмерно любит. А кроме этого? Сказать, чтобы Долэг вела себя как подобает леди?
Глупость.
Те леди, с которыми случилось встречаться Тиссе, недостойны подражания.
Слушать сердце? О, порой оно такие глупости говорит… Не верить балладам? А чему тогда? Кому? Люди, оказывается, могут быть жестокими без причины. Но не все. Есть и другие, которые достойны доверия. Их не так и мало. Урфин вот… Тисса надеялась, что им позволят встретиться. И боялась этой встречи. Леди Изольда. Их светлость.
Лорд Хендерсон, который вечером заглядывает на чай и чай приносит свой, в высоких глиняных кувшинах. Этот чай пахнет травами, и после него всегда клонит в сон, а сон отличается спокойствием.
Доктор Макдаффин… Гавин… и его отец, которого Тисса видела мельком… Магнус Дохерти.
Нет, хороших людей много.
174 
