148 
Нагой осталась Сумеречница, и тени стали ее убранством.
Она же, любуясь своим в них отражением, приплясывала, тянула руки к небу, и крылья дрожали.
— Иди ко мне, иди, Аану… что тебе эти люди… чужие… наш брат… он тебя никогда не любил… и теперь притворяется. А станет прежним и вновь о тебе забудет…
— Не слушай ее, — Олли положил руку мне на плечо.
— Забудет, забудет… что ему до байстрючки… а твой муж… у него сладкое сердце. Тебе ведь хочется попробовать? Конечно, хочется. Я ведь слышу… ему же хочется убить меня. Он ничего не умеет, кроме как убивать… пусть попробует.
Она вдруг оказалась рядом и, заведя руки за спину так, что сомкнулись ладони, выгнулась.
— Бей! — велела Пиркко, запрокидывая голову, и когда Янгар отшатнулся, захохотала. — Трус! Он бросит тебя, Аану. Не сейчас, так позже… испугается, что ты убьешь его… или надоест смотреть на твое лицо. Он оставил шрам.
— Не слушай ее, — Янгар обнял меня. И тепло его растопило липкое покрывало сумерек, что добралось до босых моих ног. — Ты — мое сердце.
— Не слушай меня, — Пиркко взмахнула руками, и крылья сумерек затрепетали, роняя пепел. — Себя слушай. Ты ведь знаешь, чего стоят его слова. И подумай, Аану… даже если он привык к твоему лицу, то неужели забудет, что сделал? Каждый день он будет видеть этот шрам. И совесть его не станет молчать… день за днем… как скоро он себя возненавидит? Или тебя? Так ведь проще… ты же такая, как я.
— Нет.
— Неужели?
Я нежить, но я не убивала.
И не стану.
Лучше умереть человеком, чем жить чудовищем.
— Глупая Аану, — моя сестра слышит эхо моих мыслей. И соглашается: — Что ж, пусть будет так, как вы того желаете.
Она отступает, пятится и, достигнув ограды, бросает:
— Говорят, нет на Севере бойца лучше, чем Янгхаар Каапо. Поиграем?
Пиркко поворачивается к нам спиной и, открыв ворота, бросает:
— Убейте их.
Люди?
Еще да. И уже нет.
Ее игрушки. Оболочки с выпитой волей, со съеденной душой. Им жить осталось несколько часов, но пока время не вышло. И Пиркко спешит насладиться игрой.
Сколько их?
Стражники. И распорядитель, лишившийся шапки. Молодые воины. И купец, что забыл о кошеле. Старик с клюкой… я узнаю светловолосого парня, правда, в руке его меч, а не копье. А глаза пусты, в них сумрак и чужая воля, желание угодить той, что, забравшись на ограду, замерла в ожидании.
Пиркко утратила всякое сходство с человеком. Прогнулась спина, голова повисла, словно у Пиркко не осталось сил держать ее, и растопыренные локти были остры. А вдоль хребта тянулись сумеречные жилы, на которых держались крылья.
— Бей, бей, убивай… — напевает она.
— Олли, следи за ней, — Янгар задвигает меня за спину брата. — Близко не суйся. Помешаешь.
Он бросает на меня печальный взгляд и просит:
— Отвернись.
Янгхаар Каапо не желает, чтобы я видела, как он убивает. И Олли согласен с ним.
— Не надо, Аану, — он встает между мной и Янгаром. — Поверь, так будет лучше…
Я верю. Но отвернуться выше моих сил.
В черных глазах Янгара просыпается бездна. И он сам поворачивается ко мне спиной. Я слышу, как рвется нить, на которой держится его разум.
— …убивай, бей, бей… — руки Пиркко вытягиваются, и сумерки стекают с пальцев ее.
…на что это было похоже?
Танец на острие клинка.
Музыка песка и крови, разодранного в клочья воздуха. Стали, что встречая сталь, звенит, а в слабое человеческое тело впивается с тяжелым мерзким звуком.
Янгхаар Каапо не сражается — убивает. Небрежно. Быстро. И не клинок я вижу — серп Акку, что срезает нити жизней. А еще безумную дикую улыбку мужа.
Черная душа его поет.
Прочь с дороги: идет великая жатва. И люди, что рыбы, бьются в агонии. Доносится сверху смех моей сестры. А сумеречные змеи спешат напиться кровью, которую щедро льет Янгар. И призрачные крылья наливаются темнотой. Еще немного и хрустнут они под собственной тяжестью…
— Бей! Бей! Убивай! — ее голос срывается на визг. И новые люди, послушные воле кейне, спешат ступить на арену. Вот только Янгара не хватит на всех.
И Олли, поняв это, отступает.
— Ты можешь уйти? — Олли отталкивает меня к двери, которая ведет в коридор. Я помню, что за ним — ряды клеток, а там… свобода?
Вряд ли клетки стерегут.
Мой брат поворачивается на пятках, обломком копья останавливая удар. И бьет в ответ. Клинок вспарывает глотку, и долговязый парень в нарядном парчовом халате падает на песок.
148 
