77 
Больного держали в ванне долго. Вода стала грязная, в ней плавали обрывки ткани, дохлые черви и вши, поверхность ее покрылась липкими жирными пятнами. Зато кожа Арно приобрела наконец более или менее нормальный цвет. На спине и груди его показались вздувшиеся длинные рубцы, из которых вновь начала сочиться кровь.
— Что с ним сделали? — спросила старая Маго, бросив негодующий взгляд на Ксантрая.
Тот отвернулся, тщетно пытаясь унять дрожь в руках.
— Били плетью! И не один раз… — ответил он хриплым Голосом. — Красотка Ла Тремуйль умеет мстить тем, кто ею пренебрегает. С животными так не обращаются, как обошлись с ним… сами видите, что он получил в награду за верность своей любви!
Катрин скрипнула зубами, гневным движением отбросила назад прядь волос упавшую ей на лоб, и взглянула на Ксантрая глазами, в которых сверкала ярость.
— Она мне за это заплатит! — глухо сказала молодая женщина. — Заплатит раньше или позже за его страдания и за мои муки! Заплатит кровью и слезами!
Стоя на коленях в луже воды возле лохани, она дрожала как лист, судорожно вцепившись в края простыни, которую постелили, чтобы израненная кожа Арно не соприкасалась с деревянной поверхностью. Ксантрай бережно поднял ее и прижал к груди, словно желая согреть и успокоить, передавая ей собственные силы и мужество.
— Пусть Монсальви придет в себя, — убежденно произнес он, — а там он сумеет рассчитаться со всеми, кто этого заслуживает. Вы знаете, как он умеет это делать. Есть женщины, с которыми мужчина может не церемониться!
Уткнувшись в рваную рубаху капитана, Катрин тихо всхлипывала, а затем отозвалась тоненьким, почти детским голоском, прерывающимся словно от обиды:
— Вы же видите, от него осталась только тень прежнего Арно…
— Не говорите глупостей! Вы в это сами не верите, а я… Я столько раз видел Арно у порога смерти, как, впрочем, и всех моих друзей, что не поверю в его гибель, пока тело его не остынет в моих руках. Да и тогда еще не совсем!
Обсушив и согрев Арно, его осторожно перенесли в постель как раз в ту минуту, когда Жак Кер, вернувшись, объявил, что сейчас придет доктор. Готье и двое слуг унесли лохань, полную грязной воды. Молодого человека уложили на белые простыни, и теперь его худоба и изможденность еще больше бросались в глаза. В ванне Ксантрай собственноручно побрил своего друга, чье прекрасное лицо напоминало теперь череп, обтянутый кожей, на которой синели крохотные шрамы от ударов шпагой, полученных в боях.
Он выглядел юным и беззащитным, и в своей неподвижности походил на каменную статую, вырезанную на могильной плите. Катрин, чей взор затуманился слезами, словно вновь видела раненого рыцаря, лежавшего на фландрской дороге. Тогда он тоже был неподвижен, но тело его не утратило своей мощи. Сраженный рыцарь был полон жизни, и чувствовалось, что едва он придет в себя, как сразу бросится в битву. Теперь Арно спал, казалось, вечным сном. Катрин, изнемогая от бессилия помочь ему, отдала бы свою жизнь, лишь бы он открыл глаза и улыбнулся ей.
Она очнулась от горьких размышлений только при появлении в комнате необычного посетителя. До той минуты женщина не замечала никого и ничего, кроме Арно, от которого не могла оторвать глав. Где-то далеко была Сара, сидевшая возле кровати, и откуда-то доносилось шумное дыхание Ксантрая. Однако вошедший в комнату человек мог бы привлечь и самое рассеянное внимание. Он был высокого роста, очень худой и слегка сутулый; на узком смуглом лице выделялись пунцовые толстые губы, орлиный нос и глубоко посаженные, пронизывающие насквозь глаза под угольно-черными бровями. Длинные волосы, заплетенные в какие-то странные косички, падали на его худые плечи, соединяясь с бородой цвета воронова крыла. На нем был поношенный широкий плащ черного цвета, на котором зиял зловещий желтый ромб. Катрин ошеломленно уставилась на эту нашивку, а пришедший, проследив за направлением ее взгляда, издал короткий сухой смешок.
— Вас страшат сыны Израиля, мадам? Клянусь, что не убивал ни одного христианского младенца и не пил его кровь, если, конечно, вас пугает именно это…
Катрин не успела ничего ответить, потому что за спиной еврея раздался спокойный голос Жака Кера.
— Нет лучшего врача в нашем городе, чем рабби Моше бен Иегуда. Он закончил университет в Монпелье. Надеюсь, он сумеет помочь моему гостю. Что до меня, то я неоднократно обращался к нему, зная его ученость.
— Неужели нельзя было позвать врача-христианина? — недовольно спросил Ксантрай. — Я слышал, что мэтр Обер…
77 
