Ее согревало выражение лица Люка с того момента, как они встретились перед обедом, и вместе с эхом слов, сказанных в саду, оно пьянило, как вино. Результат похода по магазинам оказался блестящим. Теперь она с трепетом ждала, что он скажет о платье для завтрашнего бала.
Конечно, ей еще предстоит пережить ночь. Лечь в кровать с мужчиной, который громогласно объявил, что хочет ее, — от одной этой мысли ее кидало в дрожь.
— Тебе что-то дать? — спросил Люк, поймав ее взгляд.
— Нет. Извини, я кое о чем задумалась. — Чувствуя себя полной дурой, Линдси отвела глаза — и встретила уничижительный взгляд Кэтрин.
— Вы пойдете завтра на благотворительный бал? — спросила Линдси, лишь бы что-то сказать, и ей вдруг пришла в голову мысль, что, возможно, бал сулит ей прежде всего не свидание с Люком, а противоборство со всей семьей.
— Да. Я не собиралась, но отец сказал, что хочет послушать про бал, так что я ненадолго заеду.
— Хедли отвезет. Если захочешь уйти оттуда раньше нас, он отвезет тебя и домой, — небрежно обронил Люк.
— У Линдси есть новое платье? — Кэтрин вскинула брови, будто не веря, что Линдси обошлась без нее. Она так грубо игнорировала присутствие невестки, что та с раздражением выпалила:
— Есть.
— Подходит к случаю?
— Я знаю, как одеваться.
— Может быть, позже я посмотрю, — снисходительно кивнула Кэтрин.
— Когда рак на горе свистнет, — буркнула себе под нос Линдси.
Все еще кипя от возмущения, вызванного высокомерием своей временной свекрови, Линдси решила, что ей нужно пораньше лечь спать, чтобы расслабиться. Злость на Кэтрин отодвинула мысли о постели в дальние закоулки памяти, но стоило ей отворить дверь в спальню, и они — тут как тут — выскочили и стали дразнить.
— Только сексуального влечения мне не хватает, чтобы окончательно спятить, — бормотала Линдси, сбрасывая туфли. Расстегнула молнию на платье. Замечания Кэтрин отравили радость от обновки. Как будто она сама не в состоянии выбрать себе платье! У Линдси возникла невольная мысль: а вдруг оно и вправду не очень подходящее?.. А что, сама Кэтрин делает все как надо? В свое время она вырвалась на свободу и гульнула вовсю!
Переодевшись для ночи, Линдси накинула халат и прошмыгнула через холл в детскую. Элли спала как ангел. Линдси коснулась теплой щечки и ощутила прилив такой любви, что от нее можно было задохнуться. Она обожает свою драгоценную девочку.
— Видел бы тебя твой папа, — тихо прошептала она.
Перед ней встал образ Люка, играющего с Элли. Как Люк взял младенца на руки и как отнес к деду. Из него вышел бы прекрасный отец. Интересно, хочет ли он иметь собственных детей.
Наутро Линдси проснулась от какого-то тревожного ощущения. Она медленно открыла глаза и наткнулась на взгляд темных глаз Люка.
— Доброе утро, — сказал он. Он полулежал, опираясь на левый локоть; было видно, что он только что проснулся: отпечаток складки подушки на щеке, спутанные волосы, сбитое до пояса покрывало. Его грудь была голая, и Линдси показалось, что до нее доходит тепло его тела.
Ее глаза метались по этой груди, плененные крутыми мускулами и небольшой темной порослью волос. На загорелой коже темнели плоские соски. Разгоряченная, растревоженная толчком искушения, Линдси обругала себя и посмотрела ему в глаза.
— Доброе утро. — Линдси облизнула враз пересохшие губы. Захотелось сжаться в клубок, накрыться с головой и затаиться, пока он не уйдет. — Это я проснулась рано или ты поздно?
— Я поздно. Хочу кое-что дать тебе, вчера забыл.
Он взял что-то с тумбочки и перекатился по кровати поближе к ней. Под его весом матрас прогнулся, и Линдси соскользнула к нему. На нем что-нибудь надето или он спит голый? На нее нахлынуло неудержимое желание проверить, и она изо всех сил стиснула руки.
Тонкая хлопковая рубашка, в которой она спала, — слишком слабый разделительный барьер. Наверное, нужно вставать.
Конечно, нужно встать, пока она не выкинула какой-нибудь непростительный номер — например, погладила эту мускулистую грудь…
— Что? — спросила она. Ее убивало сознание, что ночная рубашка облегает ее так, что ничего не скрывает, а только прикрывает. К тому же короткая, ноги видны. Да, идея вылезти из постели, пожалуй, была неудачна.