82 
К ней являлись с визитами, ее наперебой зазывали к себе, более или менее прилично относясь и к самому Демидову. Впрочем, гораздо чаще можно было наблюдать «менее», чем «более»! Потому что в то время как Матильда пользовалась повсюду совершенно оглушительным успехом, в то время как она была постоянно окружена людьми, вокруг Анатолия образовывалась угрожающая пустота. Примерно через месяц Матильда, превосходная хозяйка дома, стала законодательницей мод и принимала у себя самых блестящих представителей парижской элиты, а Демидов… Демидов к этому времени начал ненавидеть свою жену… И выходки вроде той, о которой речь пойдет ниже, к сожалению, становились для него делом практически обычным.
– Имея деньги, можно купить все, что захочешь, а уж бабенку – тем более!
Воцарилась мертвая тишина. Голос Анатолия, только что произнесшего эту оскорбительную фразу, прозвучал на всю гостиную. Матильда побледнела. К ней обратились взгляды, исполненные сочувствия и жалости. Намек был более чем понятен. Хотя Демидов и старался сделать вид, что брякнул непотребную фразу просто потому, что был слишком пьян, из чудесных голубых глаз молодой женщины едва не полились обильные слезы…
Она отдала бы все, лишь бы никто не догадался, какой ужас с некоторых пор царит в их доме. Чрезвычайно раздраженный тем, что в свете к нему не более чем притерпелись, Анатолий вымещал это раздражение на жене. Теперь он каждую ночь устраивал ей отвратительные сцены. Он совершенно перестал сдерживаться и порою казался просто безумным. Матильда пыталась утихомирить своего взбесившегося повелителя.
К тому же еще именно этот тягостный для обоих период экс-король Жером с чудовищной бестактностью выбрал для того, чтобы постоянно вытягивать из зятя все большие и большие суммы. Анатолий Демидов совершенно распоясался и стал избивать жену. Жизнь Матильды отныне превратилась в сущий ад. Князь Сан-Донато, решив избавить себя от надоевшего ему постоянного осуждения парижского общества, решил вернуться в Россию.
В тот вечер в Зимнем дворце давали бал, на который была приглашена вся столичная аристократия. Ждали и принцессу Матильду, всего несколько дней назад прибывшую в северную столицу. Но Демидов появился один…
– Ваше Величество соизволит извинить княгиню? – спросил он царя, низко кланяясь. – Она занемогла и должна оставаться в постели.
В ту же минуту, услышав ропот за спиной, он обернулся и вспыхнул от гнева. Вошла Матильда. Бледная, осыпанная сверкающими бриллиантами, принцесса шла вперед, к трону. На ней было роскошное атласное платье, но знаменитые своей ослепительной красотой плечи почему-то прикрывал широкий шарф из того же атласа. Увидев ее, собравшиеся расступились, давая ей проход и удивляясь тому, как она сегодня печальна.
Демидов хотел было броситься к ней, но короткое замечание царя будто пригвоздило его к месту.
– Мадам, – сказал Николай I, – вы нынче так бледны… Мне сообщили, что вы болеете…
Вместо ответа Матильда упала в ноги царю со стоном:
– Ваше Величество! Защитите меня!
Она сбросила шарф, скрывавший ее плечи. Собравшиеся гости ахнули. Нежная кожа принцессы была исполосована длинными распухшими шрамами – следами варварского обращения с ней мужа. Гневный шепот пронесся по залу. Царь остановил досужие разговоры мановением руки, поднял княгиню Сан-Донато с колен и произнес, испепеляя князя взглядом:
– Отправляйтесь в покои императрицы, принцесса. Там вам окажут помощь. А что до вас, сударь, с вами мы разберемся тотчас же!
Демидов клялся исправиться, он обещал сделать все возможное, чтобы Матильда была счастлива. Он даже плакал и умолял самого государя выступить перед его возлюбленной супругой просителем, лишь бы она отказалась от развода. Оказавшись, вероятно, слишком чувствительной к последнему приливу нежности со стороны мужа, Матильда согласилась вернуться и попробовать продолжить супружескую жизнь, ставшую для нее последнее время совершенно невыносимой. Чета Демидовых отправилась назад, во Флоренцию. Именно там в этой истории суждено было поставить точку.
Обремененный кучей долгов, неисправимый Жером в очередной раз явился к дочери. Требовалась огромная сумма, а у нее оказалась только половина. Речь шла о карточном долге, который следовало выплатить полностью и как можно скорее.
82 
