23 
Беззвучно вскрикнув во сне, он проснулся. Он был с головой укрыт толстым одеялом, весь вспотел, сердце отчаянно билось.
В комнате было нестерпимо жарко — но пусто.
«Эскиль, Эскиль, ты провел в одиночной камере много месяцев! И тебе было не страшно. А здесь…»
Он сел, опершись руками на постель, стараясь дышать нормально. Комната была точно такой же, как и прежде… Впрочем, не совсем. В ней чувствовалась необъяснимая, едва заметная вонь, появившаяся неизвестно откуда.
Конечно, он так долго жил в грязи и нищете. И было бы странно, если бы от него не воняло всеми теми прелестями, которые он повидал в своей камере-одиночке. Ему следует завтра же помыться!
На этот раз ему понадобилось немало времени, чтобы успокоиться. К тому же у него живот подводило от голода. Но ни за что на свете он бы не осмелился идти через этот темный дом на кухню, чтобы там перекусить! Он так напугал самого себя, лежа здесь и прислушиваясь к тишине, что ему начали мерещиться кошмары…
Стук!
Этот стук был настоящим! Эскиль окаменел. Стук доносился со второго этажа, он слышался прямо над его головой.
С него хватит! Он не должен оставаться ни минуты в этом доме!
Он в спешке оделся. Не теряя времени, он отодвинул от двери стол и выскочил в прихожую. Поскольку звук доносился со второго этажа, у него была какая-то возможность выйти наружу. Если только не… ключ… замок на входной двери…
Наконец он был возле двери. Открыв ее, полуживой от страха, Эскиль со всех ног бросился вниз по склону. Сердце его готово было выскочить из груди, холодный пот казался ледяным в ночной прохладе, но он все бежал и бежал вниз, к пристани.
Прыгнув в свою лодку, он съежился на корме, стуча от страха зубами. Немного отплыв от берега, он попытался хоть как-то успокоиться.
Ночь подходила к концу, но фьорд, с его холодными волнами, по-прежнему казался темным. Маленькая деревушка лежала перед ним в колдовской, таинственной тьме. Все выглядело теперь плоским — дома, пашни, деревья и даже горы казались нарисованными на холсте или на стене.
Эскиль не осмеливался смотреть в сторону Йолинсборга. Ему казалось, что краем глаза он различает там, наверху, какой-то неземной отсвет. Какое-то свечение, блуждающий огонек, огни святого Эльма или что-то в этом роде.
Он не осмеливался смотреть и на дорогу, опасаясь увидеть то ужасное, что, как он думал, преследовало его.
Лодка подплыла к причалу. Эскиль заметил на дне лодки небольшой якорь, поднял его из воды и отплыл подальше. Там он снова опустил якорь в воду.
После этого он лег. Теперь он чувствовал себя в безопасности.
Завернувшись в свою одежду, он лежал на корме, по-прежнему дрожа всем телом от пережитого потрясения.
В конце концов он заснул. Его разбудили морские птицы. Чайки, крачки, кулики, летящие на север, гаги. Птицы подняли невероятный шум, но это были такие знакомые, такие реальные звуки.
Было еще совсем рано. Горы отражались в тихих, подернутых золотом утра водах фьорда, в бухте царила прохлада.
Уже был день, ночь и тьма отступили. Над Эльдафьордом висела легкая утренняя дымка. К берегу плыли две лодки, большая и маленькая.
Живые люди!
Эскиль встал, стряхивая с себя оцепенение и сон.
Но, вспомнив пережитое ночью, он снова задрожал.
Его до смерти испугал не стук, сам по себе он мало что значил. И не шорохи за стеной его напугали. Нет, его испугал сон. Потому что он был вовсе не уверен в том, что это был сон.
А этот запах в комнате?..
Руки его дрожали, и он ничего не мог с ними поделать.
Большая лодка подплыла поближе. Сидевшие там люди увидели посиневшего от холода, дрожащего юношу. Так они думали.
— Эй! Ты что, греб целую ночь? — дружелюбно спросил один из мужчин.
— Д-да… А вы живете… в Эльдафьорде?
— Нет, мы прибыли, чтобы забрать почту. Сегодня, видишь ли, почтовый день.
Почту? У Эскиля внезапно появилась идея.
— Подождите-ка, мне нужно отправить письмо…
— У нас еще много времени. Мы только собираемся причалить.
Он принялся лихорадочно шарить в карманах. В куртке… Неужели нет?.. Вот! Пачка бумаги. Он сложил один листок в виде конверта.
Человеку не следует писать письма, находясь в состоянии сильного возбуждения. Отправив письмо, Эскиль понял, что совершил глупость. Как он все преувеличил! Но дело было сделано.
23 
