17 
Маленький Йолин посмотрел на него отупевшим от боли взглядом.
— Больно… — прошептал он.
— Понимаю, — ответил Эскиль. Повернувшись к Сольвейг, он спросил:
— Ты даешь ему болеутоляющее?
— Нет, а что это такое? У меня есть какие-то старинные капли, которые он нюхает, но они, в основном, помогают при обмороке. Да и они уже подходят к концу. Мне кажется, они вообще ему не помогают.
— Подожди, я прихватил с собой кое-что из дома.
Он пошел в кухню и принес лекарство, которое ему удалось дать мальчику. Он понятия не имел, что это такое, но он видел, как Хейке дозировал это лекарство — и он мог сделать то же самое!
— Посмотрим, подействует ли оно. Во всяком случае, оно помогло мне однажды, когда у меня болела голова. Конечно, у меня не было ничего серьезного, просто я перенапряг глаза.
Он заметил, что слишком много болтает. Но он не в силах был остановиться; судьба маленького Йолина настолько потрясла его, что он был совершенно вне себя.
Разговаривая с матерью, он держал в своей руке тоненькую ручку мальчика. Время от времени детская ручонка бессильно сжимала его ладонь, и Эскиль понимал, что это происходило, когда боль становилась невыносимой. При этом мальчик стонал.
Какое страшное испытание для матери!
— Поскольку его зовут Йолином, я полагаю, что ты была замужем за старшим сыном в семье, — сказал Эскиль. — Это имя переходило из поколения в поколение, не так ли?
— Да, это так, хотя и была замужем за вторым по счету сыном, Мадсом. Старший сын, Йолин, был… устранен.
Он вопросительно посмотрел на нее.
— Да, он был отправлен в сумасшедший дом. Он был явно ненормальным. Это ему принадлежал дом, что стоит наверху, но он был не в состоянии содержать его. И дом был отнят у него, но он продолжал слоняться поблизости, и Терье посадил его под замок. Это звучит жестоко, но он был в самом деле опасен!
— А муж твой умер?
— Да. Он был настолько глуп, что искал сокровища. Его нашли неподалеку от Йолинсборга с проломленным черепом. Когда мы переселились сюда, брат Йолин был еще на свободе. Говорили, что это он убил моего мужа, потому что тот отобрал у Йолина дом. Другие же считают, что это старый Йолин убил его. Во всяком случае, мне не хотелось жить там одной вместе с маленьким Йолином. И Терье разрешил мне переселиться сюда. Теперь ты понимаешь, почему мальчика окрестили Йолином? Старший из трех братьев не мог жениться. Младший тоже… — нехотя добавила она.
— Почему же? — вырвалось у Эскиля, прежде чем он смог подумать.
— В их роду было много мужчин, не способных… ты сам понимаешь, к чему. Терье один из них.
Эскиль почувствовал, что щеки его заливаются румянцем. Не надо было ему спрашивать.
А Сольвейг с горечью продолжала:
— Люди в деревне болтают обо мне и о Терье. А Терье только это и нужно, как я поняла. Он не может смириться с тем, что он не… мужчина. Ему хочется, чтобы про него говорили, что он настоящий греховодник! В действительности же он никогда близко не подходил к моей постели. Да я бы этого и не позволила. Я не желаю иметь дела с этим… жестоким… мучителем!
— Так почему же ты не уедешь отсюда?
— А куда? Денег у меня нет, Терье отобрал их еще в Йолинсборге. А здесь, с ним… Но смотри же! Мальчик открыл глаза!
Наклонившись над ребенком, она спросила:
— Йолин, тебе больше не больно? И впервые за много месяцев она увидела на лице мальчика улыбку.
— Нет, мне так хорошо!
И, прежде чем у матери потекли из глаз слезы радости, Эскиль сказал:
— Да, Йолин, мне кажется, нужно воспользоваться случаем и взять тебя на прогулку. Ты ведь давно не был на свежем воздухе, не так ли?
Йолин попытался подняться, но у него не было сил. Но Эскиль тут же приподнял его. Мальчик был почти невесомый.
— Достань ему одежду потеплее! Сольвейг принялась торопливо одевать мальчика. Она так волновалась, что руки не слушались ее.
— Нужно спешить, пока он не вернулся домой.
— И давно уже Йолин болеет?
— У него болит голова уже несколько лет. Но в последние месяцы ему стало намного хуже. Ему никогда не было так плохо.
«Это опухоль растет», — озабоченно подумал Эскиль.
Именно теперь ему хотелось быть колдуном из рода Людей Льда. Он давно уже понял, что не является ни меченым, ни избранным, хотя он и желал этого.
17 
