124 
– Найдите любой предлог, уходите отсюда..
Если вы останетесь здесь, с вами случится беда.
– Что вы хотите сказать? – прошептал он ей, не меняя улыбающегося выражения лица.
– Я ничего не знаю. Я слышала лишь несколько слов, но я знаю твердо, что вам здесь добра не желают.
Она уже выпрямилась, и в ее руках, затянутых в черные митенки. Жиль увидел те пресловутые очки, которые она якобы искала.
– Ах, вы настоящий ангел! – громко воскликнула она. – Теперь идите играть и прошу извинить меня, что я вас задержала.
Он мгновение колебался. Первая мысль Винклерида, стало быть, была верной. Розовое письмо было ловушкой, поставленной, по всей вероятности, графиней. Она так или иначе узнала, что он ее враг, и теперь хотела отомстить.
Признание, которое ему сделала эта любезная девица, столь симпатичная, с лицом хорька и с веселыми темными глазами, было, конечно, мудрым и разумным. Однако ему очень уж было не по нраву бежать от женщин. А потом, кто сказал, что он ничего здесь не узнает касательно Жюдит.
Ну и, в конце-то концов, при нем была его шпага, он умеет драться и во всех случаях дорого отдаст свою жизнь.
Салон заполнялся. Прибывали новые лица.
Выйти незамеченным было бы сейчас очень просто, но Жиль ни за что не хотел прослыть смешным в глазах Лекульте. Улыбаясь мадемуазель Кольсон, которая из-за своего развернутого веера сверлила его взглядом с тревожным выражением, он беззаботной походкой прошел за стол к месту, занятому для него Лекульте, вынул из кармана луидор, бросил его на сукно и постарался сосредоточиться на игре, но не слишком ею увлекаясь.
Он глядел на игру просто как на развлечение, в то время как большинство присутствующих, а Лекульте особенно, отдавались ей со страстью, игра заставляла их то краснеть, то бледнеть.
Естественно, как все новички, он выиграл, и в скором времени перед ним начала вырастать целая кучка золота.
– Я же вам сказал, что удача вам улыбается, – заметил ему банкир.
– Я удивлен этим.
– Вы должны выйти из игры! – посоветовал ему сосед слева.
Это был молодой виконт де Баррас, так живо интересовавшийся апатичной мадемуазель де Сен-Реми де Валуа. Должно быть, он был более богат своими знатными предками и родовитостью, чем золотом. Вероятно, пышность этого дома интересовала его больше всего. В нем отчетливо были видны агрессивность и робость одновременно, что составляло определенную прелесть.
– Закончить игру? Почему?
– Потому что счастье в игре еще более капризно, чем прелестная женщина. Вы играете в первый раз?
– Это до такой степени заметно?
– Нет, не до такой степени. Но в первый раз всегда везет. Вы можете судить по моей удаче, – улыбнулся он, обнаружив свой возраст – 29 лет.
На его правильном лице, обрамленном светлыми волнистыми волосами, лежала уже печать разврата.
Он провел рукой по пустому месту перед собой.
Ни одной монеты.
– Если вы уйдете, мы уйдем вместе, – сказал он с многозначительным вздохом сожаления.
Жиль разделил свой выигрыш на две равные части.
– Разделим! – предложил он, подчиняясь внезапному чувству.
Зеленые глаза де Барраса округлились от удивления.
– Вы с ума сошли. Вы же меня никогда не видели. Я, может быть, разбойник.
– Охотно принимаю такой риск. Видите ли, я не рассматриваю эти деньги как действительно принадлежащие мне. А потом… вы носите имя, которое я ценю по Ньюпорту в Америке.
– Я там никогда не был.
– Однако я знал там в Ньюпорте адмирала де Барраса.
– Это мой дядя. Герой семьи, в которой я слыву за паршивую овцу. В то время как он достиг славы в Америке, меня пожирали комары в Пондишери, но я не нашел сокровищ Гольконды.
– Во всяком случае, вы для меня собрат по оружию. Ну что, принимаете? Вы можете это мне вернуть, когда вам улыбнется удача.
Что-то похожее на чувство признания прошло по холодному и саркастическому лицу молодого провансальца.
– В конце концов, вы, может, просто святой.
Благодарю вас. Я попытаюсь вам возвратить это каким-то образом.
Он вновь пустился в игру с видимой радостью.
Удача, как по волшебству, пришла к нему, и через час он смог возвратить Жилю все, что тот ему одолжил.
– Вы просто приносите удачу, друг мой! – воскликнул он, протягивая ему руку. – Я вас долго не забуду.
– Но здесь никто не имеет ни малейшего желания забывать шевалье де Турнемина! – раздался сзади голос графини. – Это он сам за игрой совершенно забыл хозяйку дома. А она еще не имела возможности обменяться даже двумя словами со знаменитым Кречетом. Хозяйка умирает от такого желания.
124 
