57 
Она старалась избегать воскресенья и четверги. Это были не самые лучшие дни для борьбы с пришельцами из другого мира. И она ждала подходящего дня.
И вот он наступил.
Она хорошо позавтракала, чувствовала себя отдохнувшей. Большего и не требовалось.
Вильяр провел ее коротким путем через луг. Возле ворот он остановился. Пожелал ей удачи и решил подождать, пока она не вернется.
— Не нужно, — сказала Сага. — Во-первых, мы не знаем, сколько на это уйдет времени. Во-вторых, у тебя появится соблазн самому отправиться туда, если меня долго не будет. А этого тебе делать нельзя!
— А если ты вообще не выйдешь оттуда?
Окинув взором призрачный замок, она сказала:
— Дай мне четыре дня!
— Четыре дня? Ты что, с ума сошла? Я рассчитывал на несколько часов!
— Четыре дня — крайний срок. Четыре дня я смогу прожить без еды. Если я не вернусь к этому времени, можешь считать, что мне не повезло. Но, конечно, я сама надеюсь, что все это займет не несколько дней, а несколько часов. А еще лучше — минут, — с улыбкой добавила она.
Он озабоченно посмотрел на нее:
— Ты совершенно не боишься! Ты просто не знаешь, на что они способны!
— Говорят, что нечувствительность к страху — признак слабости. Но я считаю, что лучше избегать таких нервных напряжений. Вильяр, мне должна сопутствовать удача! Иначе нам придет конец. Всему нашему роду.
— Я это знаю. Я подожду здесь, по крайней мере, пока ты не войдешь в дом. Если ты только сможешь туда войти. Большинство не смогли пройти дальше ворот.
Она кивнула.
День был светлым, хотя и пасмурным. Она снова посмотрела на дом, и ее охватила бесконечная грусть. Когда-то Гростенсхольм был гордостью округа. Мейдены и Люди Льда прекрасно жили здесь. Лив сажала здесь розы. Теперь не осталось ни одного кустика. Даг собирал своих коллег-нотариусов на большие, пышные праздники. Маттиас занимался здесь своей врачебной практикой. Ингрид и Ульвхедин устраивали здесь колдовские оргии и впервые заманили сюда призраков. Потом сюда прибыл одинокий Хейке, и здесь он жил со своей Вингой, после того как они отвоевали «крепость» у Снивеля.
Теперь же все было в упадке. То, что Хейке в свое время заманил сюда серый народец, было большим несчастьем, несмотря на то, что он таким образом смог снова вернуть Гростенсхольм с его таинствами на чердаке.
В последний раз Сага повернулась к Вильяру.
— В случае, если я не вернусь, — сказала она, — не следует думать, что все закончилось неудачей. Через четыре дня проверь, сможешь ли ты войти туда. Если сможешь, значит, дом свободен от колдовства. И в этом случае я прошу тебя отыскать на чердаке сокровища, а меня похоронить на кладбище в Гростенсхольме.
Вильяр не в силах был ничего ей ответить. Он быстро пожал ей руку.
Теперь Вильяр выглядел намного лучше. Чисто выбрит и вымыт, аккуратно причесан, хорошо одет. Только глаза его были немного припухшими, как и все лицо, но это должно было пройти. Он был на верном пути.
И она не должна была разрушать все это неудачей.
Вблизи Гростенсхольм имел устрашающий вид. Забор и ворота наполовину разрушились, серые, выцветшие, трухлявые доски шатались… А дом… Он был в еще худшем состоянии.
Галки вили гнезда на полуразвалившейся башне — на той самой башне, куда поднимались в юности Даг и Лив, чтобы осмотреть окрестности. В доме не было ни одного застекленного окна. За растрескавшимися рамами висели полуистлевшие остатки гардин. Стены были в таком же состоянии, что и забор, они были такими же ободранными и серыми; резьба над порталом была еле заметна.
— И это продолжается уже шестьдесят пять лет, — сквозь зубы произнесла она. — С этим надо кончать!
Но она знала, что в первоначальном своем виде Гростенсхольм уже не будет отстроен. И она не знала, какая судьба ожидает усадьбу, если ей удастся освободить ее от призраков. Эти здания уже невозможно было спасти.
Она кивнула Вильяру, он отошел чуть назад, к старинной скамейке, где когда-то доили коров, а она прошла через ворота.
И в тот же миг услышала вздох вмешательства и раздражения. Этот вздох исходил от великого множества существ.
Сага взяла с собой в качестве защиты одну-единственную вещь из сокровищ Людей Льда. Но это было одно из самых сильнодействующих средств: мандрагора.
Наконец-то она поняла, что все-таки имеет на нее какое-то право. В ее представлении мандрагора настолько тесно была связана с Хейке, что ей казалась святотатством сама мысль о том, чтобы присвоить ее себе. Утром она с великим уважением вынула ее из коробочки. Мандрагора не извивалась на этот раз от неудовольствия. И когда она повесила ее на шею, корень не показался ей тяжелым и мертвым. Но он и не прилегал плотно к груди, словно выжидая чего-то.
57 
