17 
Ей открыла служанка.
— Отец повесился, — задыхаясь, произнесла она. Служанка, не знавшая ее, некоторое время удивленно смотрела на нее, потом впустила. Навстречу ей вышел Бранд.
— Хильда? Что ты такое говоришь? Твой отец…
Она только кивнула. На глазах у нее были слезы.
— Матильда, — крикнул он, и тут же вышли его жена и сын Андреас. Хильда торопливо вытерла слезы.
Бранд положил руку ей на плечо.
— Ты останешься с Матильдой, чтобы успокоиться, а мы займемся этим. Андреас, ступай сейчас же за Маттиасом! Юль Ночной человек повесился. И пошли мальчишку за судьей!
Хильда замахала руками.
— Что такое? — спросил Бранд.
— Нет, это так глупо…
— Говори же!
Он сказал так дружелюбно, что она прошептала, со страхом глядя на него:
— Я готовилась к вашему приходу. Испекла хлеб. Собрала землянику. Сняла сливки. У меня есть свежее масло, сыр. Все это стоит на обеденном столе. Не могли бы вы принести все это сюда? Я не хочу, чтобы все это оставалось там и портилось. Я… я никогда раньше не принимала гостей…
Ее слова тронули Матильду до слез.
— Конечно же, Хильда, они заберут все с собой…
Бранд тут же поскакал вместе с конюхом к лесу.
И поскольку Хильде не оставалось ничего иного, как сидеть и ждать, она дала волю слезам, не обращая внимания на прекрасное убранство комнаты. Матильда, как могла, старалась утешить ее — но чем можно помочь в подобном случае?
Наконец Хильда немного успокоилась. Глядя заплаканными глазами в пространство, она произнесла тихо, почти шепотом:
— Бедный отец…
Матильда могла показаться слишком приземленной и лишенной фантазии, но она понимала женскую душу. Она понимала, что за этими двумя словами скрыто нечто большее, чем просто жалость.
Юля Ночного человека презирали все. И теперь, когда он был мертв, единственный человек, имевший к нему хоть какую-то привязанность, больше думал о хлебе и ягодах, чем о нем самом. Своей смертью он разрушил счастливый миг в жизни Хильды.
Вот почему она сказала: «Бедный отец!»
4
Дворовый мальчишка вернулся назад и сообщил, что судьи нет дома и что его экономка пообещала передать ему все, как только он вернется.
— Что ж, без него, пожалуй, лучше, — сухо заметил Аре.
Хильда отдыхала в одной из комнат старой части дома. Она лежала, глядя на прекрасные обои и гадая, кто же мог их так разрисовать. Это должен быть человек чрезвычайно чувствительный к прекрасному. Хильде даже в голову не приходило, что это могла быть женщина, она считала, что место женщины — на кухне. Она никогда не слышала, что женщины могут заниматься чем-то иным. И, тем более, она никогда не слышала о волевой женщине Силье и ее муже Тенгеле.
Вернулись мужчины, и Хильда вышла им навстречу. Все собрались в гостиной, не было лишь Андреаса.
Ей не терпелось узнать, где он.
Когда она вошла, Маттиас повернулся к ней с мягкой улыбкой.
— Мы сняли твоего отца, Хильда, одели его в лучшую одежду и положили в амбаре. Мы попросили церковного служку, чтобы он помог тебе похоронить его. Андреас пошел договариваться с ним, а потом он отправится в Элистранд.
Так вот где он был! Это успокоило ее.
Маттиас смотрел на нее своими ласковыми глазами.
— Твой отец был еще теплым, Хильда. Ты в самом деле ничего не слышала?
— Нет, я… О, он мог сделать это, когда я была в хлеве!
— Да, это произошло тогда, — сказал Маттиас, отворачиваясь. — Мы забрали еду, как ты просила, на вид она очень аппетитная! — рассмеялся он. — Я увидел платье, висевшее на спинке стула, и подумал, что тебе оно понадобится, когда ты захочешь снять рабочую одежду.
— Спасибо, — прошептала Хильда.
Она пошла и тут же переоделась, распустила свои длинные волосы, которые закрыли всю спину. Оглядев сверху свое платье, она решила, что оно сидит хорошо. Одежда — черные корсаж и юбка, белая блузка — подходила к ее печальному настроению и заплаканному лицу. На ногах у нее были толстые деревянные башмаки.
Андреас прибыл в Элистранд — поместье, построенное Александром на берегу моря для дочери Габриэллы и ее мужа. Это была большая, просторная усадьба, залитая солнечным светом. Андреас услышал издалека возню пятерых детей. Лишенные родителей, уже испытавшие на себе жестокости жизни, они были доставлены сюда из трущоб Кристиании. В Элистранде им предстояло вырасти, чтобы потом самим устроиться в жизни. Калеб и Габриэлла продолжили то, что начала Лив, и были довольны своей жизнью.
17 
