73 
Должно быть, именно поэтому он решился на столь безумный шаг — яростно запустил зубы в половинку, взятую у Ивана для изучения. А ведь понимал не хуже, а может, и лучше других: не стоило этого делать, ох, не стоило! Яблоко вообще не простой плод, с ним много связано и светлого, и темного. А уж если оно заведомо магическое — надо быть совершенно ненормальным, чтобы так рисковать.
— А-а-а! Что ты делаешь! — отчаянно заверещал снурл, но было поздно. Нолькры вообще очень быстро едят, а в раздраженном состоянии — особенно.
Несколько минут царило молчание. Кьетт демонстративно жевал, а Влек с Иваном смотрели на него с замиранием сердца и ждали чего-то ужасного: рогов или, может, копыт…
Вместо этого Кьетт вдруг стянул штаны. И с большим интересом уставился на собственные ноги. Что ж, вполне оправданным был интерес: на месте кровоточащих ран розовела тонкая гладкая кожа, и опухоль исчезла совершенно!
— Полезные яблоки, — объявил Кьетт. — Надо про запас нарвать.
— В следующий раз я тебя убью, — обещал Иван с чувством.
И тут оно явилось — запыхавшись, выскочило из-за холма. Большое, как конь, свирепое, как тигр, страшное, как боевой дракон его высочества. Внешне очень смахивало на лысого борова-переростка с человечьей головой и зубастой пастью. Одежды на чудовище было не по-зимнему мало — лишь драная шкура обертывала чресла да на неповоротливой шее болтался какой-то амулет на замызганной веревочке.
Налетело, встало на задние копыта и завело отрепетированно:
— А-а-а! А-а-а! У-у-у! Я — страж яблони! Как смели вы, презренные воры, отведать моего волшебного яблока без особого на то дозволения?!
— Не ори, — поморщился Кьетт, раны его зажили, но настроение еще не успело исправиться. — Откуда нам было знать, что это твоя яблоня, а не дикая? Что, так трудно было заборчик вокруг поставить?
Страж набычился:
— Ну вот еще — заборчик! Господин Мастер ясно сказали: вот тебе, Фытук, волшебная яблоня, стереги как зеницу ока. Ежели кто хоть одно яблочко без дозволения съест — того и жри на обед! Жри его, вора, будь он хоть смерд, хоть сам царь! Вот как мне господин Мастер приказали. Получается, ежели я загородку поставлю — что же мне, век голодному ходить? У нас и без того края нехоженые, редко кого занесет, почитай, с осени пощусь! Теперь вот хоть вас покушаю.
Кьетт усмехнулся, сколь-нибудь встревоженным он не выглядел.
— А нас нельзя кушать, — сказал он с большим убеждением. — Мы не воры.
— Как же не воры?! Яблочко-то съели! — В голосе стража звучало праведное негодование. — Съели сами, а говорят — не воры!
— Во-первых, не съели, а съел. Я один. А во-вторых, мы действовали НЕПРЕДУМЫШЛЕННО! Болимс, ты юрист, подтверди!
— Ну вообще-то… — очень неуверенно пробормотал снурл, его желание не превратиться в обед вступило в противоречие с профессиональным долгом.
К счастью, Кьетт не стал дожидаться его вердикта.
— Вот видишь! Если бы стояла загородка, а мы полезли — жрал бы нас смело. Или сидел бы сторожил, а мы мимо тебя шмыгнули бы… А еще лучше — дали бы тебе по башке дубиной… — Он позволил себе немного помечтать. Но быстро вернулся к сути вопроса: — Тебя, кстати, где носило? Почему пост покинул?!
— И не покинул вовсе! Туточки, за горкой, хоронился! — обиделся Фытук. — Чтоб не видать было. А то как рядом сижу, так и не подходит никто! Я уж отощал!
— Ага! Знаешь, как это называется? Это называется ПРОВОКАЦИЯ! Страшный грех! Тебя за такие дела самого надо съесть!
— Нельзя меня снедать! — не на шутку всполошилось чудовище. — Я при исполнении! А вы — воры!
— Ну-у заладил! Ладно, не хочешь по-хорошему понимать — давай на примерах разберем.
— Эт че, больно?!
— Терпимо. Короче, видишь тот ручей? — Кьетт указал пальцем на дно ближайшего овражка. — Ты из него сегодня воду пил?
— Завсегда оттудова пьем, — подтвердил страж с достоинством.
— Зачем же ты «оттудова» пил? — Нолькр весьма артистично изобразил возмущение. — Это же мой ручей! Вот ты теперь вор и есть!
Пару минут Фытук сопел носом, моргал глазами, оттопыривал губу сковородником — думал. Потом изрек:
— Че это — твой? Не твой он! Общий!
— Нет, мой. Яблоня твоя, говоришь?
— Моя! Мне господин Мастер так сказали: это, Фытук, твоя яблоня, ты ее стереги. А тебе кто сказал?
73 
