101 
— Чё-то не то, — вдруг ни с того ни с сего заявил Бицепс.
— Не мандражи, на чужом поле играть всегда стремно, — стараясь не сорваться, напряженно сказал Бай.
И в это время раздался взрыв. Ахнуло так, что с крыши склада посыпалась прогнившая черепица. Обернувшись на грохот, братки увидели огромный столб земли, снега и грязи в том месте, где дорога переходила в просеку. Оставшиеся возле джипов бойцы попадали, закрывая головы руками. Обратного пути у бригады не осталось. Не успело утихнуть эхо взрыва, как перед ними появился бронетранспортер, зловеще поводящий из стороны в сторону раструбом пулемета.
— Трындец! — негромко и обреченно сказал Краб.
Пулеметный ствол порыскал немного и застыл. Неожиданно из дула вырвался огонь, над головами братвы пронеслась очередь, вызывая панический ужас. Пули с гавканьем нашли себе цель в ближайшем лесу.
— Всем лечь на землю! В случае неподчинения открываем огонь на поражение! — проревел голос из бронетранспортера.
Ложилась бригада Бая охотно, в надежде, что «лежачего» бить не будут. С другого конца мышеловки показались автоматчики в касках и бронежилетах. Ловушка захлопнулась. Дальнейшие события протекали четко по сценарию, написанному Владимиром Федоровичем Жернавковым. В заблаговременно подогнанный «Урал» братков укладывали штабелями, лицом в пол. Предварительно у всех изымались оружие, деньги и документы. Военный коллега Жернавкова бодро строчил протоколы прямо на броне, фиксируя криминальные находки.
Владимир Федорович, сидевший внутри бронемашины рядом с комбатом, крепко пожал боевому подполковнику руку:
— Блестяще! Просто Ватерлоо.
Комбат, успевший для снятия стресса принять на грудь грамм триста «боевых», расплылся в довольной улыбке.
Жернавков вылез наружу. После тепла и гудения БМП там было тихо и зябко. Мимо вели под конвоем гражданина Буркова. Бай был зол на весь мир и совершенно ошеломлен произошедшим. Неожиданное появление военных с глобальными маневрами являлось для него тайной и загадкой. Увидев бригадира, Владимир Федорович в спешном порядке отвернулся и быстро изобразил из собственной прически подобие прямого пробора.
— Что, денег пожалел? — Негромкий ехидный голос заставил Бая обернуться.
Шедший сзади солдат грубо ткнул ему в спину стволом автомата:
— Не останавливаться!
— Ты? — выдохнул Бай в изумлении.
— Платить надо было! — гадко улыбаясь, сказал человек с пробором. — А вот Мозг не пожадничал!
Раздалось едкое хихиканье, прожигающее душу бригадира подобно соляной кислоте. Разом все встало на свои места. Суть ловушки дошла до куцего серого вещества бывшего спортсмена, обдав бессильной злобой:
— Гнида! — Вопль разнесся протяжным воем.
Развернувшись, Бай кинулся на виновника самой крупной подставы в его жизни. Сопровождавшие бригадира солдатики среагировать не успели. В один прыжок массивное тело пролетело разделявшее противников расстояние.
Посреди всеобщего замешательства только Жернавков сохранил хладнокровие. Не пытаясь уворачиваться от столкновения, он шагнул навстречу, легким движением уклонившись от рук, готовых сжаться у него на горле. Толстые пальцы, унизанные перстнями, сомкнулись, хватая пустоту. Колено Жернавкова врезалось Баю в пах. Продолжая движение, бригадир глухо всхрапнул и начал сгибаться, заваливаясь вперед. Коротко стриженная голова врезалась в броню, родив гулкий гром.
— Ниже пояса, сука... — прохрипел Бай, теряя сознание.
Разгром был полным. Доставленных на гарнизонную гауптвахту братков с распростертыми объятиями встретила военная прокуратура. Жизнерадостно заскрипели ручки, описывая «незаконное проникновение на секретный объект» и «ношение огнестрельного оружия». Еще несколько дней братва, потрясенная столкновением с мощью Российской Армии, парилась на жестких топчанах гауптвахты, с отвращением дегустируя традиционную для военных перловую кашу и мечтая об обычной тюрьме, пока наконец не состоялся перевод в Кресты.
* * *
Игорь Николаевич тосковал. Грязь, холод, громоздкие палатки учебной базы номер два и невозмутимый прапорщик Середа выводили его из равновесия. На душе было неспокойно.
Лес вокруг поляны, казалось, тянул к нему крючковатые черные сучья, а за шиворот падала мокрая снежная крошка. Простиравшееся рядом вонючее болото манило в свои цепкие объятья. Неясные тревожные предчувствия сдавливали грудь тесным обручем. Беда надвигалась, пугая неизвестностью.
101 
