42 
Розовые детские губы обнажали маленькие блестящие зубки. Она была необычайно красива, и красота эта не осталась незамеченной путником, сидевшим за столом в противоположном углу. В то время как барон Бальзамо отдавал распоряжения об ужине и ночлеге, он незаметно разглядывал молодую женщину и делал это со знанием человека, который может по достоинству оценить женскую привлекательность.
Однако он и сам заслуживал того, чтобы на него взглянули повнимательней. Это был мужчина лет сорока пяти, высокого роста, крепкого, но не полного телосложения. На нем был элегантный бархатный костюм для верховой езды, украшенный серебряной тесьмой. Высокие блестящие сапоги доходили до середины бедер. Перед ним лежали дорожный плащ и треуголка, отороченная белыми перьями, на которых не видна была дорожная пыль, как, впрочем, и на дорогих кружевах, украшавших жабо и манжеты. Особенно интересным было его лицо: сильный загар подчеркивался напудренным париком, выразительный ярко-алый рот, белоснежные зубы, горящие, словно два черных бриллианта, глаза. Когда барон Бальзамо вернулся за своей женой, чтобы проводить ее в отведенные комнаты, мужчина поднялся и приветствовал даму глубоким поклоном. Опустив глаза и слегка покраснев, молодая женщина ответила на его приветствие. Барон также раскланялся с незнакомцем, и вслед за служанкой супруги удалились по дубовой, хорошо натертой воском лестнице.
Путник проводил их долгим взглядом, затем сухим щелчком пальцев подозвал к себе трактирщика.
– Этот сеньор паломник и его жена – итальянцы?
– Да, господин. Я думаю, они из Палермо. Они направляются в Сен-Жак де Компостель для совершения религиозных обрядов…
– Пешком?.. Из Палермо? Но это слишком долгое путешествие, особенно для молодой женщины…
– Я тоже так считаю. Но этот барон производит впечатление странного человека, к тому же никогда не знаешь…
Он резко замолчал, поняв, что чуть не сморозил глупость. Он хотел сказать: «никогда не знаешь, чего ждать от этих итальянцев», но вспомнил, что его собеседник тоже итальянец, и закончил фразу безобидными словами «кого встретишь в наших трактирах».
Довольный своей сообразительностью, трактирщик вернулся к поваренку, занятому приготовлением жаркого.
Тот, кто приложил бы ухо к двери, за которой скрылись паломники, был бы по меньшей мере удивлен их разговором. Как только дверь за служанкой закрылась, барон быстро прошептал несколько слов на ухо молодой женщине.
– Нет, Джузеппе, нет, – воскликнула она. – Сегодня ты на меня не рассчитывай! Я слишком устала и не хочу спускаться вниз.
Пламя свечи, стоящей на сундуке, падало на волевое лицо Бальзамо: полные щеки, правильные черты, широкий умный лоб, большие, черные, немигающие глаза. Он был загорелый, крепко сложенный, хотя и невысокого роста. Но слишком лукавый рот лишал черты лица благородства. На какое-то мгновение черные брови грозно сошлись над орлиным носом.
– Ты спустишься, говорю я тебе! Сейчас не время ломать дурака, Лоренца. Наш кошелек почти пуст, и мы даже не сможем больше останавливаться в трактирах…
Молодая женщина закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.
– Неужели нам действительно нужно идти в Испанию пешком? Быть может, мы останемся здесь? Ты легко найдешь работу. Архиепископ очень богат, и он хорошо тебе заплатит…
– Рисовать, тратить время, когда весь мир готов отдаться моим талантам, когда на свете полно дураков, которые только и ждут, чтобы их обвели вокруг пальца! Ты просто глупа, Лоренца, и я это тебе не раз говорил.
Лоренца быстро перекрестилась и, вытащив из кармана распятье, поцеловала крест.
– Ты дьявол, Джузеппе, настоящий дьявол! Я не буду тебя слушаться… сегодня! Я… я больше не могу!
– Ты послушаешься, говорю я! Тот человек внизу не спускал с тебя глаз. Он хорошо одет и, кажется, богат. К тому же он наш соотечественник, трактирщик назвал мне его имя: шевалье Джакомо Казанова де Сенгаль, аристократ из Венеции. Будет очень легко завязать с ним отношения… Он производит впечатление человека, не терпящего, чтобы молодая и красивая женщина ходила пешком.
Вместо ответа Лоренца закрыла лицо руками и заткнула уши.
– Замолчи, замолчи!.. Ты навлечешь на нас проклятье. Я не хочу тебя слушаться, я не буду тебя слушаться! Я не хочу!
– Ты маленькая, глупая римлянка, полная предрассудков. Ты будешь выполнять мою волю. Посмотри на меня, Лоренца, ты меня слышишь?..
42 
