Особенно,... 
8 
– В связи с этим очень вас прошу как можно дольше не раскрывать, что вы уезжаете без меня, – сказал Каррингтон.
– Боитесь, как бы ей не взбрело в голову составить мне компанию?
– Готов поклясться, что так бы и произошло, и свадьбу пришлось бы в очередной раз отложить. Помните, ее уже переносили из-за какой-то ерунды.
Александра мигом вспыхнула и без колебаний принялась размахивать флагом женской солидарности.
– Не перестаю удивляться на вас, мужчин! Ерунда?! Но ведь речь шла об их семейном гнездышке! Нет, это только пошло на пользу их будущему браку. Договорились, Делия ничего не узнает, пока я не взойду на борт корабля. Тем более что я уже завтра уеду в Филадельфию.
Случаю было угодно, чтобы Александра отбыла в Европу, так и не повидавшись с родственницей. Когда она возвратилась в Нью-Йорк вместе с дядюшкой и тетушкой накануне отплытия, девушка гостила у подруги в Бостоне. В таком удачном совпадении сыграла свою роль ее мать. Что до Джонатана, то он к тому времени уже отбыл в неизвестном направлении.
Не смея себе в этом признаться, Александра испытывала грусть из-за того, что ее не сопровождают ни муж, ни его сестра. Она слишком долго мечтала, как будет путешествовать вместе с Джонатаном, и теперь не могла ему простить предательства; она бы не отказалась, если бы его место заняла Делия – презабавная попутчица…
Оказавшись у себя в каюте, где царил наведенный горничной безукоризненный порядок, молодая женщина некоторое время рассматривала кровать, на которой ее ждали ночная сорочка и халат. Ей не хотелось спать, и она испытывала сожаление, что волнение на море сделало первый вечер на борту мало занимательным. Тем не менее, зная, что от сожалений толку не будет, она рассудила, что наибольшую пользу ей принесет здоровый сон. Поэтому она вынула из волос длинные булавки с топазовыми головками и, немного пригладив прическу, отправилась с прощальным визитом к тетушке.
Та уже лежала в постели, попивая шампанское и перечитывая в тысячный раз «Приключения Гекльберри Финна» Марка Твена – свою неизменную настольную книгу в любом путешествии.
Эмити Форбс было под пятьдесят. Телосложением она напоминала солидную кирпичную постройку. При этом она отличалась длинными ногами, которые обычно украшали мужские башмаки, похожие на те, что носил Томас Джефферсон, в которого сна была влюблена с самого детства. В ее рыжей, как и у братца, шевелюре проступали седые пряди. Достойная дама была наделена звучным голосом и величественным профилем; она сошла бы за засидевшуюся в девицах дочь индейского вождя, если бы не розовые щечки и не небесно-голубые глаза. У нее были великолепные кисти рук, выдававшие способную пианистку, хотя она практиковалась в этом своем искусстве только дождливыми вечерами, когда на нее накатывала особенно сильная грусть. Она ненавидела завсегдатаев светских раутов, обзывала их варварами и не проявляла интереса к их сборищам. У нее было ангельское сердце, хотя она пыталась скрыть это под личиной вставшей на дыбы медведицы, отличающейся к тому же сарказмом и приступами неуемного веселья, чем наводила в юные годы ужас на матерей потенциальных женихов. Эмити не имела решительно ничего против такого положения вещей, ибо, не располагая возможностью выйти замуж за означенного президента Соединенных Штатов по причине его давней кончины, она раз и навсегда решила, что не станет ни с кем делиться жирной рентой, на которую жила. Исключение делалось только для ее собак, лошадей, слуг, птичек в саду и обожаемой племянницы Александры. К перечню следовало бы добавить также несколько благотворительных ассоциаций и спиритический кружок в Филадельфии, чьи заседания она посещала с завидным прилежанием, будучи свято уверенной в истинности происходящих там чудес.
Не смея в этом сознаться, она мечтала войти в сношение с душой великого деятеля, из которого сотворила себе идеал, хотя истина была как на ладони: Томас Джефферсон не принадлежал к категории мятущихся душ. Тем не менее Эмити не оставляла своих попыток.
Когда Александра предложила ей сопровождать ее в Европу, она как раз собирала чемоданы, так как сама отправлялась в Париж, где главной ее целью было посещение на кладбище Пер-Лашез могилы великого Аллана Кардека, в некотором смысле отца спиритизма, в годовщину его смерти, то есть 31 марта. Предложение миссис Каррингтон пришлось весьма кстати.
Опасения вызывал разве что дядюшка Стенли, фермер-джентльмен из семейства Форбсов, все же решившийся сопровождать сестру. Признавая достоинства мужского эскорта, охраняющего двоих беззащитных женщин, Александра питала некоторые сомнения относительно ханжества этого убежденного холостяка, который если и любил кого-либо на свете, помимо своих земель, то только лошадей. Именно из-за них он и пересекал Атлантику: оставив Эмити во французской столице, он предполагал податься в Нормандию, дабы посетить несколько знаменитых конных заводов, а затем в Англию, где у него имелось немало приятелей, интересующихся скачками.
8 
