Особенно,... 
4 
Семейство это, сколотившее состояние кораблестроением и сельским хозяйством, было одним из наиболее зажиточных в Пенсильвании. Клан Форбсов был известен в Абердиншире уже в XIII веке, тогда как слава Каррингтонов зародилась лишь в XVIII, выйдя из шотландских туманов и шведских снегов. Вывод напрашивался сам собой: по «благородству» происхождения Александра обогнала претендента на ее руку, как ни старались вдовствующие кумушки с Парк-авеню преуменьшить значение этого факта. Помимо прочего, у нее имелся особый статус, пользовавшийся всеобщим уважением: «дочь Свободы». Он подразумевал, что ее предок 4 сентября 1776 года поставил свою подпись под Декларацией независимости вслед за Джорджем Вашингтоном, Томасом Джефферсоном и всеми теми, кто поднял флаг восстания против англичан. Филадельфия на протяжении десяти лет оставалась столицей юных Соединенных Штатов, не то, что Нью-Йорк, никогда не бывший столичным городом.
Наделенная несравненной красотой, острым умом и начитанностью, Александра могла выйти замуж исключительно за человека, не только способного удовлетворить все ее капризы, но и претендующего на место в первых рядах общественной иерархии. Ее совершенно не пугала перспектива сделаться в один прекрасный день Первой Леди Соединенных Штатов – напротив, она заранее мечтала, как обоснуется в Белом Доме.
Достаточно было одного взгляда, чтобы девушка, осаждаемая поклонниками, остановила свой выбор на этом блестящем законнике. Она находила его гораздо более привлекательным и, естественно, неизмеримо более светским, нежели молодые спортсмены-миллиардеры, крутившиеся вокруг нее, или лысеющие интеллектуалы, чьи выступления она посещала и чьи мокрые ладони пожимала, подходя с поздравлениями. Ее избраннику могут когда-нибудь воздвигнуть монумент! Ей совсем нетрудно было определить, что этот человек находится на взлете.
Сперва она затеяла с ним довольно-таки безжалостную игру, однако ей хватило тонкости, чтобы не переборщить и не отпугнуть его. Каррингтон внушал ей восхищение; как это часто случается с девушками, она убедила себя, что влюблена и что жизнь ее пойдет насмарку, если она не свяжет ее с этим великолепным человеком.
Он же, ослепленный восхитительной блондинкой, ее обаянием, живостью и безграничной женственностью, нуждался лишь в небольшом толчке; не обращая внимания на предостережения престарелой матушки, находившей девушку слишком блестящей и светской, и на сомнения Форбсов, считавших жениха староватым для юной невесты, молодые сочетались браком 20 октября 1901 года в Филадельфии, в чудесном старом особняке на Каштановой улице, где выросла мисс Форбс.
Она торжествовала: ее самолюбие было удовлетворено. Увешанная драгоценными камнями, разодетая в меха, одаренная дорогими безделушками, на которые не поскупился жених, не помышлявший ни о чем другом, кроме улыбки на ее лице, она с головокружением наблюдала, как сам вице-президент Теодор Рузвельт выступает в брачной церемонии в качестве шафера новобрачного, которому он приходился близким другом. Если у нее и сжималось сердце, когда она расставалась с матерью, тетушкой Эмити, дядюшками и особенно с полным воспоминаний домом детства, то лишь самую малость. Ведь ей предстояло стать полновластной хозяйкой одного из самых роскошных особняков на Пятой авеню, выходящего окнами на Центральный парк!
Даже уступая в богатстве вычурным крепостям Асторов и Вандербильтов, это гнездышко было не менее завидным местечком.
Стоило ей подняться рука об руку с супругом на крыльцо, окруженное ионическими колоннами, как ее сердце радостно заколотилось: теперь это ее дом! Это означало, что она сможет по собственной прихоти распоряжаться в покоях из двадцати комнат. Джонатан отвел себе лишь небольшое помещение: спальню, курительную комнату и кабинет в английском викторианском стиле: только в такой обстановке ему хорошо думалось.
– Все остальное принадлежит вам, моя дорогая, – сообщил он с ободряющей улыбкой, полной любви, знакомя ее с новыми владениями. – Делайте здесь все так, как вам заблагорассудится. Главное – чтобы вам было здесь хорошо.
На самом деле риск был невелик Александра обладала тонким вкусом как по части одежды, так и по части внутреннего убранства. Жадная до знаний, она набралась разношерстных премудростей: преуспела во французском и итальянском, в ботанике, садоводстве, буддизме, урало-алтайских верованиях, этнологии, астрологии и карточных играх, но также и в истории искусства и оформления интерьеров в разные века. Испытывая особую страсть к стилю эпохи Марии-Антуанетты, она сосредоточилась на французской мебели XVIII века, пробуя свою эрудицию в специальных салонах, двери которых были распахнуты для нее настежь. Редко когда у антикваров появлялись столь придирчивые клиентки; ей удалось даже раскопать невесть где пару светильников из Трианона – подвиг, переполнивший ее закономерной гордостью и вызвавший уважение к ней у соперниц, у которых она отвоевала эти драгоценности.
4 
