Последние отзывы

  82  

— Ну, что ты там затеяла?

Она не отвечает. Я беру Эле за шею, стоя у нее за спиной и прижимаю ей к горлу заколку.

— Если не скажешь — зарежу.

Эле чуть не закашливается.

— Ну ладно, ладно, ты что, кретинка? Чуть не задушила. И потом, ты что, хочешь слушать о разных prudité?

— О чем слушать?

— Ну, ты просто out, непонятно, что ли — о всяком таком… — глядя на меня, Эле пожимает плечами.

— Слушай, Эле, прежде всего, не prudité, а недотроги, и хватит уже на каждом шагу сочинять иностранные слова, ты и одной фразы по-итальянски уже не можешь произнести!

— Yes, I do.

Поднимаю глаза к небу. Она неисправима.

— Ну ладно, ты будешь рассказывать или нет?

— Так вот, знаешь, что он сделал? Пригласил меня к себе домой на ужин.

— Да кто пригласил-то?

— Марк-Антонио, график.

— Друг Стэпа!

— Марк-Антонио это просто Марк-Антонио. Ты не представляешь, какой он милый, какой обходительный, он мне приготовил великолепный ужин.

* * *

Марк-Антонио улыбается. Сам себе на уме. Или, лучше сказать, на уме у него куча приемов, как подъехать к девушке.

— Так вот, для начала я спустился в японский ресторанчик на виа Кавур, и купил там всякой всячины. Тэмпуру, суши, сашими, маракуйю. Ну, в общем, всякие афродизиаки. Принес все это наверх, разогрел тэмпуру, и — все пошло как по маслу! Накрыл стол, положил палочки и вилку на тот случай, если она не привыкла есть по-восточному…

— И купил цветы у того марокканца возле светофора?

— Ну да, конечно: минимум затрат на одноразовый букетик на столе!

* * *

Эле, похоже, в восторге от проведенного вечера.

— Ну вот, — продолжает она. — Он так классно накрыл на стол, все было сделано вкусно.

— Со вкусом. Внимание! Главный вопрос: цветы там были?

— Конечно! Маленькие розочки, такие красивые — он еще так обыгрывал мое имя^[35].

Мы громко смеемся, потом я снова становлюсь серьезной.

— Эле, а теперь скажи мне правду.

Эле возводит глаза к небу.

— Ну, так я и знала. Мы в игрушечки поиграли и все, до свидания, — я снова тянусь к ее горлу. — Сейчас я тебя точно зарежу.

— Не надо, уже рассказываю.

Я убираю руки. Эле смотрит на меня насмешливо.

— Эй, а потом ты меня не зарежешь, когда я все расскажу?

Я заинтригована.

— Что ты наделала?

— О’кей… Я ему минет сделала!

— Нет, Эле, не может быть! При первой же встрече? Никогда о таком не слышала.

— Да что ты говоришь?! Наивная, а Паолетти помнишь? Ты всегда думала, что она невинна как ангел! А ее видели в «Piper» в туалете, она стояла там на коленях, в оральном поклонении перед Максом, парнем, с которым она познакомилась на танцплощадке. А времени-то для знакомства было ровно пол-диска Уилла Янга… того, где он поет «Doors», «Light my fire». После этого ее и впрямь охватил огонь. Она пела в «микрофон» Макса, а потом ее застукали. А Паола Маццокки? Ты знаешь, что ее засекли в школьном туалете с учителем физкультуры Мариотти? Знаешь или нет? Любительница сицилийских канноли^[36]! Хочу тебе напомнить, что это прозвище всей школе было известно. И знаешь, почему ее так прозвали? Потому что у Мариотти крашеные светлые волосы, но сам он из Катании^[37].

— Это все сплетни. Мариотти остался учителем. Как думаешь, если его застукали с ученицей, неужели его бы не уволили?

— Ну, не знаю. Знаю только, что у Маццокки все равно по физкультуре четверка…

— Ну вот видишь?

— Вижу, вижу… Это значит, что она даже минет толком делать не умеет.

— Эле. Да ты с ума сошла! Ты просто хвастаешься своим поступком! Нет, я точно тебя зарежу.

* * *

Марк-Антонио с наслаждением продолжает свой рассказ.

— Я ей сделал body art.

— Как это?

— Ты приехал из Нью-Йорка и не знаешь? Ну, мне-то не стыдно не знать: я проводил каникулы в Кастильончелло… Но ты! Ты же был в The Big Apple^[38] и не знаешь, о чем речь?

Я смотрю на него с усмешкой.

— Я знаю, что это. Но что это значит — другой вопрос.

— Ну ладно, ты мне нравишься и таким. Я разрисовал ей тело. Раздел ее полностью, а потом начал разрисовывать. У меня были кисточки и темпера, и я принялся водить по ее телу кисточками вверх-вниз, то и дело обмакивая их в теплую воду в чашке. Я едва касался ее, и ей было приятно — я видел это. Даже щеки у нее приобрели цвет, но не от моей кисточки. Я нарисовал ей трусики, которые только что снял с нее, потом потихоньку набросал тени ей на соски, которые от прикосновения теплых кисточек так набухли, что готовы были лопнуть.

  82