172 
Но, несмотря на помощь Марианны, он некоторое время был не в состоянии говорить. Между тем удалось наконец укротить Теодороса, и сэр Джемс, выйдя из кают-компании, направился к месту драмы.
– Господи, Теодорос, что вы наделали? – простонала Марианна, похлопывая по щекам Кокреля, чтобы поскорей привести его в себя.
– Правосудие!.. Я хотел свершить правосудие! Этот человек – бандит… грабитель! – вне себя закричал грек.
– Не хотите же вы сказать, что собирались убить его?
– Да, я говорю это и повторяю!.. Он заслуживает только смерти! И в будущем, как бы он ни остерегался, моя месть настигнет его…
– Если только у вас будет такая возможность! – оборвал его ледяной голос сэра Джемса, чья олицетворяющая порядок фигура стала между растерявшейся молодой женщиной и группой матросов, с трудом удерживавших разбушевавшегося грека. – Закуйте его в цепи, – добавил он на родном языке, – он должен ответить перед морским судом за попытку убить англичанина!
Охвативший Марианну ужас перешел в панику. Если сэр Джемс применит к Теодоросу безжалостный закон, действующий на английском флоте, карьера греческого повстанца может закончиться на конце реи или под бичом боцмана. Она устремилась ему на помощь.
– Будьте милосердны, сэр Джемс, позвольте ему хотя бы объясниться. Я знаю этого человека: он добрый, преданный и справедливый. Он не позволил бы себе ступить на такой сомнительный путь без серьезных оснований! Вспомните также, что он не англичанин, а грек и что он мой слуга. Я сама обязана отвечать за него и его поступки. Надо ли добавить, что я принимаю на себя всю отвественность?
– Леди Марианна права, – робко вмешался молодой судовой врач, который, хотя и занимался Кокрелем, не мог отказать в помощи такой безумно соблазнительной женщине. – Вы, сударь, должны хотя бы выслушать объяснения этого человека. Подумайте о том, что он прежде всего слуга благородной дамы и фанатично исполняет свой долг…
Видимо, этот новый рыцарь Марианны был готов заподозрить Кокреля в попытке проникнуть к молодой женщине: преступлении, которое, по его личной оценке, вполне заслуживало веревки. Этот энтузиазм вызвал у коммодора неуловимую улыбку, однако он строго поставил на место своего подчиненного.
– Зачем вы вмешиваетесь в то, что вас не касается, Кингсли? Если мне понадобится ваше мнение, я сам спрошу его! Делайте то, что вам положено, и исчезайте! Тем не менее… я хочу услышать, что этот громила может сказать в свою защиту.
Для этого не потребовалось много слов. Кокрель во время разговора с Теодоросом, которого он отыскал, чтобы попрактиковаться в греческом, сел на своего любимого конька: его открытия. Так вот, гигант, в свою очередь, сделал открытие, что так желаемое англичанином разрешение касается развалин именно этого храма, который он, Теодорос, считал как бы своей личной собственностью, ибо он увидел свет божий рядом с благородной колоннадой, затерянной в сердце массива Аркадии и заросшей кустарником, но от этого не менее дорогой его ожесточенному сердцу.
– Мой отец рассказывал мне, что пятьдесят лет назад один проклятый французский путешественник приехал в Бассу, что он смотрел, восхищался, делал зарисовки, но, к счастью, он был стар и немощен! Он уехал умирать к себе, и больше его никогда не видели. Но этот молодой, и зубы у него крепкие! Если позволить ему действовать, он сожрет древний храм Аполлона, как другой англичанин сожрал храм Афины! И я решил не дать ему такую возможность!..
Коммодор Кинг никогда не встречался с подобным мотивом нападения и не попадал в столь затруднительное положение. Внутренне он проклинал архитектора, его слишком длинный язык и аппетит к обломкам, претивший душе моряка. К тому же была Марианна, которая с пылом просила за своего слугу и, по всей видимости, не простит ему наказание этого вторгшегося штатского. Но, с другой стороны, нападение было прилюдным и произошло на корабле Его Величества. Он думал всех примирить, заявив, что Теодорос будет закован в цепи, как он уже распорядился, но придется подождать до места прибытия, чтобы вынести решение по его случаю, который произошел, может быть, под действием жары на его слишком пылкую кровь, и что он, как бы то ни было, полностью питает доверие к леди Селтон, чтобы наказать как подобает подобное нарушение обычаев. Это подразумевало, что после каких-то тридцати шести часов наказания Теодорос будет волен идти искать виселицу в другом месте, но архитектор хотя бы укроется от его поползновений.
172 
