133 
Чтобы избежать солнечного удара, она оторвала широкую полосу от своего капота и сделала из нее тюрбан, но это не защищало лицо, которое уже горело. Тем не менее она мужественно принялась снова грести на восток.
Но худшее было впереди. К полудню начала одолевать жажда, неторопливая, неумолимая. Сначала молодая женщина ощущала только сухость на губах и во рту. Затем мало-помалу эта сухость завладела всем телом, кожа стала горячей. Тогда она лихорадочно обшарила все закоулки в лодке, надеясь найти какой-нибудь кувшин с водой и пищу, приготовленные на случай кораблекрушения, но не нашла ничего, ничего, что могло бы утолить делавшуюся мучительной жажду, ничего, кроме необъятности голубой воды, словно насмехающейся над нею…
Чтобы немного освежиться, она сняла свои тонкие одеяния, перегнулась через борт и обрызгалась водой. Почувствовав себя немного лучше, она смочила губы и рискнула проглотить несколько капель такой свежей воды. От этого стало еще хуже. Соль обожгла горло и усилила жажду. Голод пришел позже, причем менее мучительный.
За стакан чистой воды Марианна согласилась бы оставаться без еды хоть несколько дней, но спустя некоторое время она уже не могла игнорировать резь в желудке. Ее положение увеличивало потребности организма, где новая жизнь развивалась в тени ее собственной. Усталость вскоре стала давящей. Солнце жгло безжалостно. Она с трудом вытащила из воды весла, опустила их на дно лодки и забилась туда же, стараясь хоть немного укрыться от губительных лучей. Никакой земли, тем более корабля, не было видно. Однако, если помощь не придет к ней в ближайшее время, она знала, что смерть не замедлит это сделать… медленная и ужасная, к которой ее приговорил – она теперь догадалась – человек, давший однажды торжественную клятву помогать всем больным и умирающим.
Из того, что она никого не встретила и не заметила ни одного паруса, следовало, что «Волшебница», перед тем как оставить ее, уже изменила курс, и Марианна оказалась посреди обширного пространства, распростершегося между берегами Крита и Киклад.
Лейтон не просто хотел избавиться от нее: он хладнокровно обрек ее на гибель.
Убедившись в жестокой реальности ее положения, она хотела заплакать, но удержалась: она не могла позволить себе напрасно истратить хоть одну каплю такой драгоценной влаги, еще содержащейся в ее изнуренном теле.
Наступивший вечер изгнал жару, но сухость, которая завладела всем ее естеством и высасывала влагу, как вампир кровь, еще более усилилась. Ей уже стало казаться, что даже кости требуют воды.
В очередной раз она обрызгалась, ощутила минутную свежесть и вместе с тем искушение скользнуть в эту синюю воду и найти в ней конец мучениям и горю. Но инстинкт самосохранения оказался сильней, а также загадочный огонь, который, подобно ночнику во мраке комнаты больного или умирающего, еще горел в ней и принуждал жить, жить, чтобы насладиться местью…
Ночь принесла неожиданный холод, и задыхавшаяся весь день от жары Марианна в своем батисте стучала зубами, всю ночь ни на секунду не сомкнув глаз. Только когда лучи солнца снова озарили пустынное море, она смогла наконец заснуть и хоть на время забыть о своих страданиях. Но после сна стало еще хуже. Ее измученное, одеревенелое тело лишилось последних сил.
Ценой невероятного усилия она все-таки приподнялась, но тут же беспомощно упала на дно лодки, отдаваясь безжалостному солнцу, с каждой минутой усиливавшему ее мучения.
Тогда пришли миражи. Несчастная увидела на пылающем горизонте землю, фантастических очертаний корабли, гигантские паруса, которые летели и склонялись над нею, но когда она из глубины горячки протягивала руки, чтобы схватить их, они ловили пустоту и падали на дерево лодки, еще более усталые, чем раньше. День проходил с бесконечной медлительностью. Несмотря на жалкие меры предосторожности, которые она предпринимала против него, солнце словно молот обрушивалось на нее, а во рту язык, казалось, разбух до невероятных размеров и душил ее.
Лодку потихоньку несло, но Марианна не знала, куда ее влечет. Может быть, она на протяжении часов ходила по кругу, но это уже мало заботило молодую женщину. Она погибла: это точно. Ни на какую помощь нельзя надеяться, кроме последней: смерти. С трудом открыв обожженные глаза, она потянулась к борту, решившись теперь покончить с нечеловеческой пыткой. Но ей удалось только едва приподнять ту тяжелую инертную массу, в которую она превратилась.
133 
