Особенно,... 
74 
Адальбер с досадой передернул плечами:
– Что тебе только в голову приходит! Говорю тебе, все пройдет как нельзя лучше. Мы договоримся встретиться в Париже или Лондоне, только и всего. Хилари, конечно же, нас поймет. Эта самая скромная девушка из всех, кого я знаю...
Может быть, она и была самой скромной – и то еще, как поглядеть! – но что она была самой трусливой – это уж точно. Когда Адальбер заговорил на волновавшую друзей тему в вагоне-ресторане, она застыла с устрицей в руке, а ее большие голубые глаза немедленно наполнились страхом и слезами одновременно. Морозини, который был более или менее к этому готов, задумался над вопросом, в чем же, собственно, состоит прославленная британская невозмутимость. Во всяком случае, Хилари этой добродетели явно была лишена начисто.
– Вы хотите меня бросить? – тихим, сдавленным голосом прошептала она.
– Речь вовсе не идет о том, чтобы бросить вас, Хилари. Просто-напросто мы на время расстанемся с вами в Белграде, чтобы уладить одно важное дело, а вы доедете до Парижа и там нас подождете, или, если вас это больше устраивает, возвращайтесь в Лондон, а я приеду к вам туда.
– Вы хотите, чтобы я осталась одна в этом поезде?.. О, Адальбер, я никогда не смогу...
– Однако вы же ехали в нем одна, когда направлялись в Стамбул? Никто же не обещал вам, что вы встретите защиту в лице Адальбера! – взорвался Морозини.
Она бросила на Альдо убийственный, полный негодования взгляд:
– Это вовсе не одно и то же! Тогда я была просто пассажиркой, одной из многих, затерянной в людской толпе. Никто меня не знал... А теперь все изменилось!
– Не понимаю, в чем перемена.
– Вы разве уже забыли о том, как мы выехали из Константинополя? Нас, можно сказать, выставили под полицейским надзором. И кто вам сказал, что против нас не замышляют что-либо подобное в самом поезде?
– Для этого нет никаких причин. Власти убедились, что мы отбыли, как нам было предписано. И на этом все закончилось!
– Боюсь, вы – неисправимый оптимист! И вообще, зачем вам выходить в Белграде?
– Вам уже было сказано, – проворчал Морозини. – У нас там дело, которое надо уладить.
– В таком случае все очень просто: мы все втроем выйдем в Белграде, вы уладите свое дело, и мы поедем дальше следующим поездом...
– Нет, все далеко не так просто: мы в Белграде не останемся.
– Вот это мне совершенно безразлично, если только я останусь с вами. Куда вы, туда и я...
– Но это может оказаться опасным, – предостерег ее Морозини, вспомнив о страничке, вырванной из его записной книжки.
– Не имеет значения! Любую опасность вполне можно пережить, если встретить ее втроем! О, Адальбер, вы же не бросите меня одну после того, как пообещали никогда не оставлять меня в трудную минуту!
Морозини, продолжая расправляться со своим бифштексом, мысленно послал ко всем чертям донкихотские склонности друга. Хилари уже заранее выиграла дело: достаточно было взглянуть на то, как умильно и сострадательно смотрел на нее Адальбер. Если она еще минутку попоет свою жалобную песенку, он, пожалуй, расплачется вместе с ней...
– Есть очень простой способ покончить с этим вопросом, – сказал Альдо. – Я выйду в Белграде один, а вы вдвоем поедете дальше...
Адальбер отреагировал мгновенно и довольно бурно:
– Об этом и речи быть не может! Стоит оставить тебя одного, и ты тут же влипаешь во что-нибудь ужасное. Хилари, прошу вас, будьте благоразумны!
– Я никогда в жизни благоразумной не была, – упрямо возразила она. – И я не хочу вас терять!
Это было почти что любовное признание. Морозини, конечно, прошептал, что лучший способ потерять мужчину – цепляться за него, но Хилари Доусон испепелила его таким негодующим взглядом, что он сдался. Ничего, чем больше она будет липнуть к Адальберу, тем, может быть, скорее ему надоест.
– Ладно, возьмем ее с собой! – вздохнул он. – Если нам встретится вампир, может, он для начала захочет попробовать ее молодой крови, а не нашей, куда менее соблазнительной!
И на этом он закрыл тему, закурил сигарету и принялся с порочным удовольствием слушать Адальбера, который плел историю «не к ночи будь сказано», опираясь не столько на историческую действительность, сколько на книгу Брэма Стокера. Нельзя же, в самом деле, рассказывать про изумруды этой девице, которая всюду сует свой нос! Ему все-таки удалось с удовлетворением отметить, что враг понес некоторые потери: Хилари слегка побледнела; правда, это сделало ее еще более прелестной.
74 
