Особенно,... 
134 
– Вы позволите задать вам вопрос? Должна признаться, что это не выходит у меня из головы с тех самых пор, как мы познакомились.
– Не стоит так мучиться. Спрашивайте!
– Почему вы участвуете в этом?
– Потому что меня так воспитали. В Валенвиле, что возле Шатодена, мы не купались в роскоши. Мои родители были бедными крестьянами, у нас было только две коровы. Но мой отец захотел дать мне образование. А моя тетя после его смерти решила сделать из меня священника и отдала меня в семинарию Больё в Шартре. Проблема была в том, что во время каникул я читал все книги, которые мой дядя прятал от ее пристального взгляда. Это были Вольтер, Руссо и другие. Благодаря этим книгам я и республиканец. В 1789 году, когда меня отправили в Шартр в сопровождении двух аббатов, чтобы выстричь на моей голове тонзуру, я сбежал от них и приехал в Париж.
– Вы республиканец? Тогда я вообще ничего не понимаю!
– Сейчас поймете. Я не стану рассказывать вам о месяцах нищеты, которые мне пришлось пережить, пока я не стал редактором в газете «Королевский двор и город». Это был листок либерального толка, и мне поручили следить за судебными процессами в Шатле. Вот так я попал на процесс маркиза де Фавра, обвиненного в заговоре с целью похищения короля. Людовик XVI должен был исчезнуть, чтобы на престол сел его брат граф Прованский. Я быстро сообразил, что этот несчастный стал жертвой дворцовой интриги. К тому же арестовали только его одного, а остальные заговорщики остались на свободе. Маркиза де Фавра осудили и повесили, что было позорным для дворянина. Он ничего не сказал, не назвал ни одного имени, и за него никто не вступился, даже тот, кто должен был сделать все ради его спасения. Я преисполнился отвращения и стал приверженцем короля, которому приходилось общаться с такими мерзавцами, как его брат. Позже я опубликовал брошюру, изложив в ней свой взгляд на процесс.
– И вы стали знаменитым?
– Не слишком. Получилось так, что моя брошюра попалась на глаза королеве. Она послала за мной аббата Ланфана, бывшего в ту пору духовником короля. 10 июня 1790 года Мария-Антуанетта приняла меня в Тюильри. Уверяю вас, сердце так сильно билось у меня в груди, что я едва дышал... Рядом с ее величеством лежала моя книжка, она выразила мне свое одобрение. Потом, открыв ее на какой-то странице, королева попросила меня прочитать один абзац вслух. Там я клялся защищать до последней капли крови короля и веру. Я прочитал, и королева попросила меня поклясться, что я никогда не отступлю от своих слов. И я поклялся!
– Без колебаний?
– Я не мешкал ни секунды. Потом королева позволила мне поцеловать ей руку... Она подарила мне тысячу пятьсот ливров и миниатюру со своим портретом.
– Какой удивительный рассказ! Я полагаю, что вы вышли из ее покоев еще большим роялистом, чем раньше?
– Куда большим, вы правы, – ответил со смехом Питу. – А потом я познакомился с бароном. Он тоже читал мою брошюру. Не скрою, это очень обрадовало меня, и мы стали с ним неразлучны.
В эту секунду Лаура почувствовала, что сам воздух вокруг нее каким-то непостижимым образом стал иным. Словно при одном упоминании о Жане де Баце он сам оказался рядом с ними. Лаура вздрогнула. Если бы ее спросили, она не смогла бы ответить, откуда возникло это ощущение. Она поплотнее закуталась в шерстяную шаль.
– Этот человек притягивает к себе людей, в нем есть какой-то магнетизм, – задумчиво произнесла Лаура. – Отчего же иногда я чувствую, что могу возненавидеть его?
Она говорила сама с собой, но Питу ответил на ее вопрос:
– Я думаю, это происходит потому, что, располагая к себе и очаровывая, барон никому не показывает своих истинных чувств. Вы никогда не знаете наверняка, какие чувства он к вам испытывает.
– Но вы же не сомневаетесь в его дружбе, не правда ли?
– Не сомневаюсь. Но иногда мне кажется, что Жан де Бац готов пожертвовать всем, что ему дорого, ради дела, которому он служит.
– Разве это может иметь значение? Что до меня, то я готова стать жертвой в любую минуту. Но пусть это произойдет как можно позже! Мне бы хотелось быть подле него... Хотя бы еще немного...
* * *
Через десять дней, во вторник, около четырех часов пополудни, почтовая карета из Ренна выехала к Сийону. В этом месте узкая песчаная коса соединяла город Сен-Мало с бретонской землей. Впервые за последние четыре года Лаура вновь видела свой родной город, но никаких особенных чувств она при этом не испытывала, ведь детские и юношеские годы она провела в Ля-Лодренэ, в Комере и в монастыре Сен-Серван.
134 
