34 
— Простите, вы сейчас такая хорошенькая, волнение вам к лицу. И эти волосы…
Гневно сверкая глазами, Джуд так яростно стала втыкать наполовину выпавшие шпильки, словно хотела приколоть волосы прямо к черепу.
— Вероятно, я должна кое-что прояснить. У нас интеллектуальное сотрудничество.
— Интеллектуальное. — Ему хватило ума сдержать ухмылку и сохранить серьезное выражение лица. — Разумеется, это здорово — изучать интеллектуальные способности друг друга. Полагаю, у вас они неординарные. Но если я говорю, что вы хорошенькая, это же ничего не меняет, не так ли?
— Я не хорошенькая, и нечего это повторять. Итак, не могли бы мы приступить к делу?
Эйдан уселся, поскольку села Джуд, и опять внимательно на нее посмотрел.
— Интеллектуальное сотрудничество… А вы ведь в это верите. Забавно!
— Мы здесь не для того, чтобы обсуждать меня. У меня создалось впечатление, что вы искусный рассказчик и знакомы с мифами и легендами, характерными именно для этих мест.
Когда Джуд заговорила уже знакомым чопорным тоном, ему захотелось обнять ее и посмотреть, куда это их заведет. Конечно, он сдержался и непринужденно откинулся на спинку стула. Если ей требуется интеллектуальное общение, можно начать и с этого, а там видно будет.
— Я знаю кое-какие истории. Некоторые легенды, в том или другом виде, известны и вам. Мифы любой страны несколько видоизменяются от рассказчика к рассказчику, но суть остается неизменной. Например, об оборотнях коренные американцы, деревенские жители Румынии или ирландцы рассказывают по-разному, но можно проследить и нечто общее.
Поскольку Джуд продолжала хмуриться, Эйдан сам взял в руки чайник.
— Санта Клаус, Дед Мороз, Крис Крингл — один спускается через каминную трубу, другой ездит с внучкой на санях, третий набивает чулки конфетами, но сюжеты и даже детали мифов разных народов переплетаются, и напрашивается вывод, что мифы уходят корнями в реальность.
— Вы верите в Санта Клауса?
Эйдан отставил чайник. Посмотрел в глаза Джуд.
— Я верю в магию, я верю в то, что самое лучшее, самое истинное, что есть в ней, живет в сердце. Вы здесь уже несколько дней, Джуд Фрэнсис. Неужели вы не почувствовали никакой магии?
— Атмосфера. — Джуд включила диктофон. — Вне всякого сомнения, атмосфера этой страны способствует рождению и увековечиванию мифов. Языческие алтари, жертвоприношения богам. Кельтский фольклор с его предостережениями, вознаграждениями и культурными наслоениями пережил нашествия викингов, норманнов и прочих завоевателей.
— Вы не правы, Джуд Фрэнсис. Все дело в стране, а не в тех, кто пытался завоевать ее. В ее долинах, холмах и скалах. В воздухе. И в пропитавшей эту землю крови людей, сражавшихся за нее. Ирландцы поглотили викингов, норманнов и прочих, а не наоборот.
В его словах прозвучала гордость, которую Джуд понимала и ценила.
— Факт остается фактом: завоеватели пришли сюда, сожительствовали с местными женщинами, у них рождались дети. Они принесли свои суеверия и верования. Ирландия и их поглотила.
— Так все-таки с чего все начинается? С истории или с рассказчика? В этом состоит часть вашего исследования?
А он сообразительный, подумала Джуд. Схватывает на лету и четко формулирует.
— Невозможно изучать одно, не изучая другое. Кто и почему рассказывает, так же важно, как сама история.
— Хорошо. Я расскажу вам легенду, которую рассказал мне мой дедушка, а ему его отец, а его отцу его отец и так далее в глубь поколений, ибо Галлахеры живут на этом побережье дольше, чем кто-либо помнит.
— Легенда передавалась по мужской линии? — удивилась Джуд. Эйдан лишь поднял бровь. — Истории чаще передаются через матерей.
— Вы правы, но барды и арфисты Ирландии традиционно были мужчинами, и, как говорят, одним из них был и Галлахер, который пришел сюда, распевая свои повествования за монетку и кружку эля. Он собственными глазами видел здесь кое-что из того, о чем я вам расскажу, остальное услышал из уст Кэррика, принца эльфов, а потом пересказывал эту историю всем, кто хотел послушать.
Эйдан заметил неподдельный интерес в глазах Джуд и начал свой рассказ:
— Жила на свете девушка по имени Гвен. Она была незнатного рода, но благородна душой и манерами. Волосы ее были белые, как зимний солнечный свет, а глаза — зеленые, как мох. Слух о ее красоте разнесся по всей стране, однако она, хоть и знала себе цену, была очень скромной. Мать ее умерла при родах, и она, когда подросла, прилежно вела хозяйство в доме своего престарелого отца. Она делала все, что ей поручалось и что от нее ожидалось, и никто никогда не слышал ее жалоб. Правда, люди видели, как вечерами она иногда поднимается на скалы и смотрит на море, как будто хочет на крыльях улететь отсюда.
34 
