26 
Победная улыбка коснулась его губ, когда он свернул на лужайку. Милос Лукас может довести кого угодно до белого каления, если захочет. Каждый паспорт следует проверить на предмет легальности, позвонив по телефону в соответствующие службы. Он даже греков заставил проходить эту нудную процедуру. К тому времени, когда Антон прибыл в офис полиции, репортеры буквально умоляли избавить их от Милоса. Антон переговорил с ним, и все пленники были выпущены под его ответственность.
Наверное, стоило присоединиться к ним в лодке, поскольку улететь он не успел. Оставалось только одно – переночевать дома.
Но Антона это не устраивало. Ему меньше всего хотелось нарваться на очередную сцену с Зоуи или, что хуже, дать пищу своему разыгравшемуся воображению…
Антон решил задержаться и прогуляться пешком от деревни до дома, тем более что дорога была приятной и шла по берегу. Звонкий женский смех вынудил его поднять голову и остановиться.
Антону показалось, что нимфа Талия вышла поиграть, пока никого нет рядом. Прекрасное видение с золотыми волосами и бледной перламутровой кожей. Белое платье словно светилось в темноте. Она стояла посреди сада, подняв лицо к небу, а волосы рассыпались по ее плечам.
Зоуи медленно поворачивалась, смеясь и считая – считая чертовы звезды. Он спятил или она произносит их названия? Ее голос был подобен нежному дуновению ветерка, и каждые две секунды звонкий смех разливался и терялся в темноте.
Антон замер на краю тропинки, словно заколдованный. Он должен уйти. Это единственный выход. Если кто-то и может сегодня лишить Зоуи детской восторженности, то это он. Он просто обязан развернуться и исчезнуть, как вор в ночи. Переночевать у Костаса на диване. Они вдвоем могут выпить бутылку узо, и у старого товарища появится шанс высказать все, что он думает о поведении босса.
И почему он решил, что Зоуи слишком худощава?
Это платье доказывало, что он не прав. Оно открывало взору дразнящие изгибы бедер и тонкую талию. Его взгляд поднялся выше и, когда она сделала полный круг, остановился на восхитительной высокой груди.
Антон тихо выругался, когда волна возбуждения с мощью цунами захлестнула его. Он, сдерживая новые ругательства, поспешно отвернулся в надежде, что вечерняя прохлада остудит жар его тела.
Ветка, на которую он наступил, хрустнула.
– Кто здесь? – неуверенно спросила Зоуи Канеллис.
Антон закрыл глаза и сжал зубы. Но тишина только нагнетала напряжение. Если он двинется, Зоуи увидит его. А если останется на месте, то признается в своей слабости.
– Я спрашиваю, кто там? – повторила Зоуи, готовая бежать. За деревьями было так темно, что ее глаза заболели от напряжения, но разглядеть что-либо не удалось.
– Все в порядке, – сухо ответил знакомый голос. – Это всего лишь я.
Ее сердце забилось сильнее, как только она увидела знакомую высокую фигуру, выходящую из темноты.
– Ах… – Зоуи положила руку на грудь, чтобы успокоить разбушевавшееся сердце. – Ты меня до жути напугал.
Она заметила, что Антон скривился. Он все еще был в сером костюме, который надел в самолете. Только пиджак был перекинут через его мощное плечо. Галстука не было, а несколько верхних пуговиц на рубашке открывали загорелую шею. Темнота делала его лицо плутоватым.
– Глазеешь на звезды? – хохотнул он.
– Я никогда не видела такого неба. – Она улыбнулась ему и снова подняла голову. – Это просто невероятно!
– И сколько же ты насчитала? – Антон уже был в двух шагах от Зоуи.
– Я подошла к двум миллионам, когда ты нахально меня перебил.
– Мои извинения.
– Приняты. Жаль, здесь нет моего телескопа.
– У тебя есть телескоп?
– Если посмотришь вон туда, – Зоуи подняла руку, чтобы указать в небесную даль, – увидишь сгусток вокруг Антареса. Это скопление М4. Оно просматривается невероятно четко отсюда, потому что отсутствует загрязнение воздуха.
– А где телескоп, о котором ты говоришь?
– Я продала его, когда покинула университет… Ой, Антон, смотри, созвездие Персея! Как хорошо увидеть его именно в Греции! Я могла бы…
Восторг Зоуи немедленно испарился, когда она обнаружила, что он не слушает ее. Антона не интересовало звездное небо. Он окинул Зоуи взглядом, который заставил ее покраснеть.
– Извини, – пробормотала она охрипшим голосом. – Ночное небо – моя страсть.
26 
