Особенно,... 
76 
Это была всем известная кличка директрисы. Рита тоже мысленно так и обращалась к директрисе. Ну что поделать, если начальница и есть грымза…
— Витя!
— Да ладно вам… Рита Степановна.
— Маргарита Степановна!
— И все же жаль, Маргарита Степановна, что вы не оценили наш прикол.
— Нет, почему же, Захаркин, оценила. Потрясающая, надо сказать, идея. Одно непонятно — почему на моих уроках вы такое не практикуете? Аж обидно, — усмехнулась Рита.
— А у вас нервы еще крепкие, вы бы просто не отреагировали на «шкатулку» так, как Лина Геннадьевна. Во воплей-то было!
— А еще алгебра тем выгодней, что часто контрольные проводят.
— Так вы сегодня сорвали контрольную по алгебре?!
— Ага! — Хоровой ответ и довольные ухмылки. — Итоговую!
— С ума сойти…
— Да не переживайте вы так! Мы и то не переживаем.
— Еще бы вам переживать… Просто не знаю, что с вами делать.
— Отпустите нас домой. — Котов, недолго думая, подсказал «решение», и ему тут же поддакнул Захаркин:
— Во-во, домой. И нам уютней, и вам спокойней. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон.
— Я сама знаю, когда мне вас отпустить.
Дверь вдруг со скрипом приотворилась, и в кабинет заглянула секретарша Эллочка. И, смешно округляя, подведенные синим карандашом глаза, громким шепотом произнесла:
— Маргарита Степановна, вы здесь? А вас там ищут!
— Кто, Элла? — устало спросила Рита, наполняясь тоской. Ну почему, почему так? Только собралась сходить в кино — в кои-то веки! Все будто противится тому, чтобы она заполучила это удовольствие.
— Мужчина какой-то! Такой… шика-арный, — пропела Эллочка и сладко зажмурилась.
— Отец какого-то ученика?
— Не знаю. Он заглянул в кабинет и спросил, где может найти вас. Ждет там, в коридоре.
— Хорошо, Элла, уже иду. А вы, обормоты, — обратилась она к переминающимся в нетерпении ученикам, — марш по домам!
— Слушаемся, Маргарита Степановна! — отрапортовал Котов.
— Есть по домам! — отсалютовал Захаркин. И ученики с гиканьем вылетели в коридор.
Рита пригладила руками волосы, одернула строгую юбку и тоже вышла.
Его она узнала сразу, еще издали. И сердце, замерев, затем заколотилось так часто и суетливо, будто завилял от радости хвостиком щенок.
Михаил обрадовано улыбнулся и, когда Рита к нему подошла, неожиданно, без слов, обнял и привлек ее к себе. А она тихо уткнулась лбом ему в грудь и затихла, парализованная внезапно накатившим счастьем. Ей и верилось, и не верилось, что она в его объятиях. И совсем не казалось странным внезапное появление Михаила. Как-то нашел ее и сразу, не сказав ни слова, без приветствий, обнял и крепко прижал к себе. Но, может, так и надо: никаких объяснений, только молчаливые, но объясняющие все объятия.
Два месяца спустя
Рита в растерянности оглядывала заваленные старыми вещами антресоли. И как в этой куче найти то, что ей нужно? Ведь была же где-то тут еще одна дорожная сумка. Небольшая, которую можно взять с собой в самолет! Не приснилась же ей эта сумка, точно была. Рита очень давно не ездила отдыхать, поэтому сумка и пылилась на антресолях. И вот сейчас, когда наконец-то понадобилась, куда-то пропала. Михаил пригласил ее на море! Купил путевки и ей, и Лике с Павлом. Рита возражала против подобных подарков, но Михаил твердо заявил — подарок Лике и Павлу за то, что они поступили в университет.
А может, ну ее, старую сумку? Новая жизнь, новые вещи. Пожалуй, так она и сделает. И все же Рита еще раз заглянула в глубь антресоли, передвинула какую-то корзину и случайно уронила на пол тряпичный мешок.
— А это что?
Она с любопытством заглянула внутрь — детские вещи. Пинетки желтого цвета — мягкие и теплые. Кружевные чепчики, распашонки, ползунки. И все — с ручной вышивкой. Кто-то готовил «приданое» с любовью и заботой, думая о будущем малыше, мечтая о нем. У Риты затряслись руки от догадки, а на глазах показались слезы. Она вытащила тряпичного медвежонка и прижала его к груди. Она вдруг вспомнила, как мама набивала лоскутками брюшко медвежонка. «Это для будущей деточки», — поясняла она, светло улыбаясь. А Рита сидела рядом и с серьезным видом старательно резала ножницами лоскутки для «начинки». Готовили они тогда вместе с мамой этот подарок, еще не зная, кто родится — братик Рите или сестричка. Но мастерили медвежонка с увлечением и любовью.
И вспомнилась ей другая мама — кричащая, что в Лике живут демоны. Не была она больна, а была одержима, как заметила когда-то старуха Клавдия бабушке, тем злом, которое желало избавиться от Лики — будущей Хранительницы. Многое теперь в поведении мамы стало Рите понятным. «Демоны» показывали ей ее родную дочь так, что видела она не малышку, светлую, невинную, а чудовище. Как это ужасно!
А Рита всю жизнь после той трагедии жила с горечью и обидой на мать. Иногда даже ненавидела ее, потому, что не понимала, как она могла так поступать с Ликой, как могла поступить так с ними! А вот оно как…
— Рита, ты тут? — в комнату вошла Лика. — Ты не видела случайно… Ты что, плачешь? Что это у тебя?
Рита протянула сестре пакет и медвежонка.
— Это… Тане? — спросила Лика, растерянно вертя в руке вытащенный из мешочка чепчик.
— Нет. Это — тебе. От нашей мамы, — сквозь слезы улыбнулась Рита. — Она очень тебя ждала и любила. Не сомневайся в этом.
70
76 
