Поцелуй со статуей

В юности я мечтал стать певцом. Создать ансамбль,…писать песни. Как писали к примеру Битлз.

Девушкам с которыми я встречался я напевал свои мелодии.

На вечерних улицах мои глаза пылали каким-то неземным огнём и может поэтому они мне ни в чем не отказывали.

Но не они мне были нужны.

– Тебе нравиться моя песня? – шептал я в ухо очередной из них.

А она лишь томно дышала и лишь её вздымающаяся грудь часто подымалась вверх-вниз.

…– Я не этого хочу – шептал я ей в ухо.

Но она лишь ещё сильнее дышала.

И однажды я понял правду – кроме моих девиц, мои песни никто не слышит и наверное так и не услышит.

И ещё я понял что мечтать можно лишь в 17 лет. Но не в 22.

Надо было возвращаться в реальность.

И тогда началось моё падение в реальность. Оно началось сразу после института. Страшное, неуклонное.

Добиваться склеивания картона согласно производственным нормам – не возбуждало меня.

– Я ошибся профессией – понял я с ужасом.

И как будто ухватившись за последнюю соломинку я снова начал сочинять.

Я давал объявления в газету, нанимал каких-то девиц которые должны были напевать мои песни на старенький магнитофон.

Одну… вторую… третью… все они были незамужними престарелыми девами.

Они пели хорошо на при этом одевали короткие платья и смущали меня красивыми ногами.

Поняв что я действительно хочу заниматься песнями а не чем иным – все они кинули меня.

И я волокся с огромным аккордеоном по улицам моего города.

Злой и усталый.

А утром – меня снова ждал картон на фабрике.

Но я не сдавался. Отсылал магнитофонные записи различным певцам и снова нанимал девиц.

Но однажды двери фабрики оказались закрытыми. Наступила новая эра – капитализм. И я стал безработным.

Ходил по базарам, учился продавать, прятаться от базарного начальства и ласково смотреть в глаза если поймают: – Конечно – говорил я – заплачу за место… просто сегодня я ничего не продал…

Я чувствовал себя полным ничтожеством и прятал виновато глаза в сторону… лишь мои губы странно улыбались.

И я знал секрет – я снова сочинял напевая свои мелодии.

Сочинял где бы я ни был – в переходе, на базаре или просто на улице.

Базарные почему-то меня не трогали и разрешали продавать без проблем.

Да и мне было плевать на всё – вот новый припев не клеиться к куплету – это проблема!

Но и базар тоже вскоре закрыли.

И я вообще остался без работы. Диплом инженера валялся где-то на полке. И ширпотреб который я носил по базару – тоже.

И я впал в депрессию.

На фиг никому не нужны мои песни… ни мой труд… ни я сам…

И я вдруг начал понимать почему люди иногда не хотят жить… только мне было страшно делать дальнейшие выводы.

Меня спасла моя сестра.

– Я знаю классную работу – сказала она – оператор котельни. Сидишь себе сам в котельне и только смотришь чтобы котёл не взорвался. Днём и ночью. Только ты и котёл. И больше никого.

– И мои песни – добавил я про себя. И радостно согласился.

После года обучения меня направили на работу – в школу для музыкально одарённых детей.

Котельня там была старая, грязная, с сырыми стенами.

И потянулись однообразные дни.

Я приходил утром, принимал смену в течении получаса, слушая упрёки начальства что я ничего не умею, после чего меня оставляли в покое на целые сутки.

Целые сутки – в полном одиночестве.

И только старый котёл слушал мои песни, тихо шумя пламенем где-то внутри, подпевая по своему.

И через пол года я начал чувствовать что становлюсь отшельником.

Но однажды мой покой прервался – все вокруг забегали, заволновались. Оказалось что в школу приехала жена президента. Нарядная, красивая. По такому торжественному случаю откуда-то из подвала вытащили статую изображающую знаменитую певицу из прошлого века. Основательницу школы. Статуя была в полный рост, и певица была на ней была с распростёртыми рукам. Как будто приглашая в школу.

  163