Последние отзывы

  17  

– Ну-ну… Очень уж хочется стать генеральшей, да сильно сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет.

На это он замечал, что раз ей так не нравится его профессия, не надо было выходить замуж за него, тогда еще молоденького лейтенанта.

– Настанет и на моей улице праздник, «генеральша»… – процедил сквозь зубы Андрей и, рискованно не снизив скорости, свернул с шоссе на улочку.

Лильку он продолжал любить, несмотря на ее стервозный характер. Впрочем, жену тоже можно было понять: ей хотелось модно одеваться, ходить в рестораны и на концерты, ездить раз или два в год на курорты. Молодая эффектная женщина, она хотела жить ярко, красиво, не спотыкаясь о бытовые проблемы. Андрей же больше мечтал об уютной семейной жизни – без скандалов, с вкусными ужинами по вечерам, воскресными семейными прогулками по парку, с детьми… Как у сестры.

– Если бы ты зарабатывал так, как Ольгин муж, я бы тоже могла позволить себе сидеть дома и печь пирожки, – тут же находила веский аргумент Лилия, и Андрей мысленно стонал: деньги, деньги, деньги! Впрочем, в то, что Лилька согласилась бы сидеть дома и печь ему пироги, верил он слабо: жена его была из другого теста, не такая, как домашняя Оля. И рожать она, похоже, не собиралась, новая работа менеджера в крупной компании поглотила ее целиком. К тому же Лилька панически боялась испортить фигуру. «Потом, потом…» – отговаривалась она, недовольно морща нос. А Андрей недоумевал: когда «потом»? Ведь им с Лилей уже по тридцать два года.

Занятый своими мыслями, он не заметил, что свернул на дорогу, ведущую к дому сестры. И очнулся от дум лишь тогда, когда остановился перед Ольгиным подъездом. Немного поколебавшись, Андрей вышел из машины и, задрав голову, с надеждой посмотрел на освещенные окна. Зайти, раз уж приехал? Сам не понимая, почему колеблется, он потоптался возле машины. Ольга, без сомнения, будет рада его видеть, накормит горячим ужином и, как заботливая жена, расспросит, как прошел его день. И он, сытый и довольный, будет качать на коленях хохочущую Дашку и рассказывать сестре какие-то незначительные новости. Андрей представил себе подобную идиллию и на секунду зажмурился от удовольствия, как котенок, которого приласкали, но тут же опомнился и вернулся в машину. Нет. Это не его семья, а семья сестры. И сейчас Ольга должна кормить ужином не его, а Володю и расспрашивать о том, как прошел день, мужа, а не брата. К тому же сестра может поинтересоваться, почему он не торопится после работы домой, и излишне встревожится. Она очень мнительная. Нет, не надо ее беспокоить. Андрей нажал на педаль газа и рванул с места так, будто участвовал в гонках.

* * *

Странно подумать, что когда-то он относился к февралю равнодушно. Этот месяц был для него промежуточным: короткий мост между зимой, которую он любил, и весной, которую терпеть не мог из-за слякоти. Этот месяц – месяц простуд, усталости и депрессий для других – для Родиона проскальзывал незаметно, пресно. Вирусы в этот месяц его никогда не одолевали, депрессия обходила стороной. Даже мужской праздник, раньше именуемый Днем Советской Армии, был не его: он никогда не служил в армии, советские праздники не любил, как не любил и всю ту эпоху. А к новомодным «буржуйским», вроде Дня святого Валентина, не испытывал доверия.

Тридцать февралей промелькнули, не отпечатавшись ни в памяти, ни в душе, ни в сердце. Он споткнулся о тридцать первый, четко о его середину, о тот пресловутый пафосный день влюбленных (ох, не зря он относился с подозрением к иноземным праздникам!).

Ее звали Мишель. Конечно, в паспорте было записано другое имя, но мало кто знал его. Всем она представлялась как Мишель, и никто даже не посмел усомниться в том, что это имя – неродное, так оно шло ей, тонкой, как стебель маргаритки, воздушной, как ветер, хрупкой, как китайский фарфор, с огромными, немного наивными темными глазами и стрижкой «гаврош». Кто-то как-то пустил слух, что у Мишель были французские корни, и все в это охотно поверили. А иначе и быть не могло. Только она могла носить купленные в секонд-хенде вещи так, что они казались дизайнерскими. Если бы кто-нибудь осмелился повторить ее стиль, то выглядел бы смешно, она же всегда, в любой тряпке, в любых, даже самых безумных сочетаниях расцветок, фактур и стилей, выглядела богиней.

Только она могла курить крепкие папиросы без фильтра с таким изяществом, будто то были тонкие ментоловые сигаретки. И не выглядеть при этом вульгарной.

  17