— Мама не хочет выходить замуж.
— Разве ее кто-то принуждает?
— Но ведь спать с чужим мужчиной — это… это грех, — изрекла я, так и не подобрав более подходящего слова.
— Пупсик, ты совершенно права для своих шестнадцати лет. — Марго нежно поцеловала меня в губы. — Твоя тетя Марго очень бы огорчилась, рассуждай ты иначе.
— Я и в тридцать буду так рассуждать. Если, конечно, доживу.
— Ха, доживешь — куда денешься! Мне тоже когда-то шестнадцать было. А теперь скоро четвертый десяток разменяю.
— Ты красивая, Марго, и очень стильная. Славка считает тебя первой леди нашего города.
— Какая потрясающая наблюдательность. — Марго хмыкнула. — А тебя он кем считает?
— Мы с ним друзья. Нас роднит любовь к приключениям.
— Замечательно сказано. Только я бы хотела знать, что под этим подразумевается.
— То есть?
— Не прикидывайся нестриженой овечкой. Славка запускал тебе руку под майку?
— Только сегодня.
— Понятно. Просил расстегнуть молнию джинсов.
— Откуда ты знаешь?
Я почувствовала, что краснею.
— Твоя тетушка Марго очень умна задним умом. Надеюсь, ты не расстегнула.
— Нет.
— Но расстегнешь в следующий раз.
— Следующего раза не будет.
— Почему?
Марго смотрела на меня удивленно.
— Потому что твой Фрейд безнадежно устарел.
— Шутишь, Пупсик.
— Я на самом деле люблю ездить на мотоцикле. От этого голова кружится сильней, чем от поцелуев с шампанским.
— Боюсь, что все дело в том, что твой Славка еще зеленый, как горошек. Хотя я несколько раз видела его в компании весьма сексапильных профурсеток. Но это, как ты понимаешь, еще ни о чем не говорит.
Марго виновато прикусила нижнюю губу.
— Все в порядке. Славка с этой точки зрения меня не интересует.
— Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать — сперва нужно влюбиться, а уж потом думать обо всем остальном.
— Не повторяй Женькиных глупостей. Между любовью и сексом нет и не может быть ничего общего.
— В смысле?
— Мой глупый Пупсик. Увы, любить можно только того, к кому боязно прикоснуться. Если же он лежит рядом с тобой в кровати, храпит, рыгает, дышит на тебя перегаром…
— Это уже называется сексом, верно?
— Не передергивай. Секс — это тоже здорово.
— Мама любила отца. Ради него она готова была на все. Она, мне кажется, до сих пор его любит.
— Она выдумала его от макушки до кончиков ногтей. — Марго села в кровати, обхватив руками колени. — Не слушай ее, а то крыша поедет. Все происходило у меня на глазах. Этот Михай не стоил ее мизинца. — Марго вобрала голову в плечи и с опаской глянула в мою сторону. — Правда, хорош был, как картинка.
— Я его совсем не помню. А фотографий почему-то не сохранилось.
Я непроизвольно вздохнула.
— Женька их в печку бросила. Когда этот Казанова спутался с одной местной путаной. Потом он куда-то умотал и растворился в тумане.
— Отец умер от туберкулеза, — прошептала я, сглатывая непрошеные слезы.
— Официальная версия. В утешение слабонервным. Кабы не смерть, они прожили бы долгую счастливую жизнь.
— Ты не любила его. Почему?
— Ошибаешься: я его просто обожала. Но, думаю, тебе уже пора знать, что в старых семейных сундуках могут лежать не только подвенечные платья, но и рваные кальсоны.
— Мама показывала мне письмо, которое отец написал ей в больницу, когда она меня родила.
Марго широко зевнула.
— Пойду-ка в свою постельку. У меня вечером важное свидание. Нужно выглядеть на тысячу долларов и тридцать три цента.
Я задумчиво глядела на закрывшуюся за Марго дверь, пока не провалилась в глубокий безмятежный сон.
* * *
Я лежала на байковом одеяле возле забора за кустом терновника. Это было одно из немногих местечек в нашем саду, куда не доставали досужие взгляды обитателей общаги. Мне хотелось загореть ровно, чтобы щеголять в сарафане с открытой спиной, а потому я спустила с плеч верх купальника и закатала его на животе. Солнце жарило, как печка. По телу то и дело скатывались щекотные струйки пота. Да и мухи досаждали — эти одноклеточные бородавки вместо туалета бегали в заросли лебеды под собственными окнами.