Последние отзывы

  3  

– Я предлагаю поднять бокалы, – с пафосом произнес Цепелюк и при этом не мог удержаться и не посмотреть на батуринцев, – за здоровье спутницы Владимира Ивановича, за здоровье Светланы, женщины, сумевшей так организовать быт этого недюжинного человека, что он всегда полон энергии, сил, творческих планов. Итак, за вас, Света, позвольте мне так вас называть, будьте здоровы, счастливы и любимы! И пусть ваша красота с годами только расцветает... Кха-кха... Ну...

Тут потное лицо Цепелюка, который, казалось, сегодня превысил долю показной благожелательности, дрогнув складками, приняло непроницаемое выражение, что еще больше смазало эффект от произнесенной речи. Это почувствовали даже братки. Они неожиданно смолкли. Не потому, что Цепелюк приковал к их группе неодобрительный взгляд, а потому, что, несмотря на леность мысли или общую неразвитость, едва ли не каждый из них обладал звериным чутьем, помогающим распознать фальшь и лицемерие. Сами себя они считали парнями рисковыми, героями, способными вмиг распрощаться с жизнью, отстаивая интересы своей группы. Это им казалось высшим проявлением мужества и служения. А здесь напыщенный дядя из обладминистрации вешает им лапшу на уши!

Тем не менее за здоровье и красоту именинницы выпили дружно. Немцы налегали на коньяк, водка им явно пришлась не по вкусу.

Прозвучало еще несколько дежурных тостов, а потом, когда алкогольные пары ударили в голову и зазвучала ритмичная музыка, многие из гостей пошли танцевать. Другие остались за столами, и их разговоры становились все более эмоциональными. Только немцы по-прежнему сосредоточенно пили и шептались. Полунин скучающе пялился на кривляющихся пузанов и вертлявых теток. Батуринцы держались особняком, и Полунин понимал, что Колян недоволен тем, что Владимир уделяет чиновникам столько внимания.

– Пойду с Коляном поболтаю, – сказал он шепотом жене, – приду, будем танцевать.

Светлана улыбнулась и кивнула. Полунин встал и направился к Батурину. Тот, заметив приближающегося Полунина, слегка нахмурил брови.

– Ну, чего сидишь как сыч? – усмехнулся Полунин. – Бизнес есть бизнес. От этих чинуш многое зависит.

– Да нет, я не в претензии, – через силу улыбнулся Батурин, – я все понимаю. Но и ты пойми – не компания нам эти хитромудрые фраеры.

– Мне они тоже не по душе, – мрачно проговорил Полунин, – но, брат, государство у нас такое.

– А ты как стрелочник, – усмехнулся подошедший Болдин – до этого он танцевал с кучерявой блондинкой, пришедшей на вечеринку вместе с Реденко, – осуществляешь, так сказать, связь между откровенно криминальным элементом и скрытым криминальным элементом.

Его голубые глаза смеялись. Губы тоже дергались.

– Варежку закрой, – беззлобно одернул его Полунин, – аналитик хренов. Думаю, нам не мешало бы завтра собраться где-нибудь за городом.

– Ага, – радостно подхватил Батурин, тряхнув своей коротко стриженной головой, – шашлычок приготовим. Посидим как люди... А то эти чмо на меня тоску нагоняют.

Он слегка кивнул в сторону Цепелюка, пыхтящего за соседним столом, – тот потчевал обещаниями и заверениями в развитии международных связей Пеггелера, озабоченного очкарика с каштаново-рыжими волосами. Тот рассеянно внимал ему. Иногда, правда, немец напрягался, потом вдруг его лицо озарял невыразимый восторг понимания. Восторг длился какую-то долю секунды, ему на смену вновь приходил недоверчивый скепсис.

В этот миг, однако, они оживились – появился их коллега Жорж Шульц. Он что-то шепнул Пеггелеру и прямиком отправился к столу, за которым сидела Светлана. Поискав глазами Полунина и обнаружив его в компании Болдина и Батурина, Шульц сделал скупой приветственный жест. Полунин счел себя обязанным присоединиться к жене и Шульцу. Этот последний происходил из семьи поволжских немцев. Восемь лет назад он выехал на свою историческую родину и сделал неплохую карьеру во Франкфурте-на-Майне. Он стал одним из трех совладельцев концерна «JEI», и как раз с ним Полунин имел непосредственно дело. Шульц занимался инвестициями в российскую промышленность. Тамошние немцы, очевидно, решили использовать его поволжские корни, знание русского языка и традиций. Полунину он казался дельным, хотя и немного нахальным парнем. Он, конечно, не позволял себе открыто критиковать Шульца, но порой все же не мог удержаться от иронического замечания. Шульц отвечал неизменной лукавой улыбкой, как бы говоря, что и Полунина можно назвать немного нахальным. Внешне Шульц напоминал братка, только одетого с иголочки, по западному стандарту. И в глазах у него был некий настороженный холодок. Отталкивающим в его наружности были губы – длинные, узкие, словно вдавленные.

  3