43 
Неужели она не понимает, что, если они не уедут, причем поспешно, их всех троих могут убить?
Приближались сумерки. Было влажно. Бескрайнее небо, окрасившееся в синевато-красный цвет, резко контрастировало с бурыми пастбищами. За лачугой Айвори над болотами висел белый полог тумана. Когда Каттер резко затормозил, из-под колес машины поднялись тучи пыли.
Нетрудно понять, почему два древних заржавевших пикапа, погибших на этой дороге, покрыты плотным слоем слежавшейся грязи. У обоих машин были разбиты стекла и сняты шины. Дом и автомобили были окружены ивами в половину человеческого роста и кактусами. С крыльца дома сбежали две одичавшие дикие кошки и исчезли в ивовых зарослях. Но Каттер все время чувствовал на себе их взгляд. И не только их.
Айвори скончалась всего лишь два дня назад. Но вместе с ней, казалось, умер и дом. Ветер шуршал в ветвях приземистых дубов и в высокой траве за домом. Сломанная ставня громко билась о стену.
Ему с Чейенн надо убираться отсюда подобру-поздорову, пока не наступила темнота. Пока Хосе не послал вдогонку за ними своих головорезов.
Но говорить с Чейенн было невозможно. Она твердо решила провести мужа по местам своего детства.
Может, именно предвидя подобную экскурсию, он не хотел отпускать ее раньше. Узнав, что мать умерла, Чейенн впала в то странное состояние, при котором не могла прислушаться к его уговорам. Какие только слова утешения он не говорил после похорон, Чейенн становилась все мрачнее. Особенно после того, как Теодора пригласила их в отцовский дом, словно она была не нежеланный плод мимолетного увлечения, а блудная дочь, возвратившаяся к родным пенатам.
Пока Теодора вела их по толстым дорогим коврам через длинные коридоры в роскошно обставленную гостиную, Чейенн несколько раз виноватым голосом сообщила Каттеру:
— Я дочь Айвори Роуз. А не Теодоры. И хочу, чтобы ты об этом не забывал.
Внимательно осмотрев сейчас, в свете умирающего дня, развалившийся дом матери, Чейенн взглянула Каттеру в лицо.
— Ну, вот мы здесь, — сказал он. — Ты показала мне дом, теперь-то мы можем уехать?
Чейенн всем корпусом повернулась к Каттеру. Лицо ее было пепельно-бледным, глаза гневно сверкали.
— Здесь я выросла. Мать моя, Айвори Роуз, была колдуньей. Она сдирала кожу с гремучих змей и делала из нее ленты для шляп. Собирала птичьи яйца, просверливала, раскрашивала и дарила детям ковбоев — те носили их вместо ожерелья на шее. Она могла поднять змею за шею и, заговорив, усыпить.
Чейенн резким движением открыла дверцу машины и побежала по дороге к дому.
— Чейенн! — закричал Каттер, выскакивая вслед за ней. — Что ты делаешь? Ведь нам грозит такая опасность!
— Я хочу, чтобы ты все увидел собственными глазами. И понял, что я собой представляю. Я, видишь ли, росла не в отцовском особняке. — Она замолчала, и ее зеленые глаза наполнились болью. — Ведь и ты, услышав обо мне, сразу решил, что я недостойная пара для твоего брата.
— Я об этом очень сожалею. Как ни о чем другом за всю свою жизнь. Но это было так давно! А сейчас нам следует как можно скорее уносить отсюда ноги, дорогая. Нельзя терять ни секунды. Эрнандо — он вездесущ, — не переставая твердил Каттер, ускоряя и увеличивая шаги, чтобы догнать быстро бегущую Чейенн.
Они вступили в полосу теплого болотного тумана. Из дубовой рощицы доносилось стрекотание цикад. Невидимые животные с шумом плескались в озерцах за высокими тростниками. Кусты розмарина и другие растения близ дома одичали и вытянулись до небывалых размеров.
Чейенн отворила дверь под сеткой, изрешеченной прорехами и дырами. Им навстречу ударил сильный запах кошек.
— Прежде чем уезжать, ты должен осмотреть этот дом, — взмолилась Чейенн тем же напряженным голосом. — Хуже его нет на целые мили вокруг Уэст-Вилла. Даже при жизни матери люди говорили, что он населен призраками. Те немногие из одноклассников, которые в школе еще играли со мной, боялись сюда приходить.
— Чейенн, деточка, забудь про все это...
— Нет, это тебе надо хоть на секунду забыть про Эрнандо и выслушать меня. — Голос ее задрожал от волнения. — Все мое детство и всю последующую жизнь я мечтала о том, чтобы вырваться отсюда. Ты приехал за мной на остров, потому что считал, что я не чета Мартину. Ну что ж, и я была того же мнения. Сдается мне, я бы никогда не приняла его ухаживаний, если бы, будучи самой нищей и дикой девочкой в городе, не испытала страстного желания...
43 
