Особенно,... 
9 
– Ты послал одного из своих громил на виллу и выкрал его!
Лицо отца пошло пятнами, подтверждая ее слова.
Отец разозлился, явно больше не желая с ней разговаривать.
– А если и так, то что? А теперь убирайся отсюда. Меня тошнит всякий раз, когда я смотрю на тебя и вижу твою мамашу-шлюху.
Девушка вышла из комнаты, потом немного подождала и вернулась. Как она и ожидала, отец отключился прямо в кресле, в одной руке сжимая пачку документов, а другой прижимая к груди пустую бутылку из-под виски. Он громко храпел. Было нетрудно вытащить пачку из его ослабевших пальцев и тихонько выскользнуть.
На следующий день рано утром Энджел отправилась на работу, взяв завещание с собой. Она знала, что отец будет все еще в отключке. А поздно вечером приехала на виллу Парнассисов, но тут же запаниковала, когда столкнулась с охранником и до нее дошло, какое невыполнимое дело она затеяла. Энджел промямлила что-то насчет того, что обслуживала здесь вечеринку несколько недель назад и забыла кое-что ценное. К ее огромному облегчению, неулыбчивый охранник, проконсультировавшись с кем-то, впустил ее. Облегчение стало еще больше, когда она дошла до кухни, не обнаружила там никого и, крадучись, направилась по безмолвному холлу к кабинету. Она оставит бумаги в ящике стола и так же тихо уберется. Она не даст отцу раздувать пожар вражды между их семьями. Это последнее, что им нужно, последнее, что нужно Делфи. Теперь Ставрос каждый день умоляет Делфи бежать, но она отказывается, не желая погубить карьеру Ставроса и вызвать раскол в семье.
Увидев приоткрытую дверь на другом конце холла, Энджел сделала глубокий вдох для храбрости и на цыпочках пошла к ней. Осторожно чуть шире приоткрыла дверь и снова облегченно выдохнула, когда увидела, что это кабинет. Лунный свет был единственным источником света, и комната тонула в тенях.
Энджел разглядела письменный стол, приблизилась к нему и нащупала ящик. Пальцы ухватились за ручку и потянули, а другой рукой она в то же время полезла в карман за завещанием. Она только-только успела его вытащить и собиралась положить в ящик, когда ярко вспыхнул свет. Энджел с перепугу отскочила назад.
Леонидас Парнассис стоял в дверях, сложив руки на груди. Глаза его были такими черными и устрашающими, что Энджел застыла. А потом он спросил тихим ледяным тоном:
– И что это, интересно знать, ты тут делаешь?
Энджел с огромным трудом поборола приступ дурноты, грозящий самым настоящим обмороком. Она не может упасть в обморок. Но и говорить не может. И мозг, и тело расплавились при виде Лео Парнассиса, стоящего всего в нескольких шагах, одетого в темные брюки и простую голубую рубашку. Он был грозен, опасен и пугающе неотразим.
Она открыла рот, но не выдавила ни звука.
Широкими шагами Лео пересек комнату, двигаясь быстро и грациозно, и без усилий вырвал документы из ее побелевших стиснутых пальцев.
– Итак, Кассианидис, давай посмотрим, зачем ты пришла.
Энджел тупо смотрела, как он открыл папку. И услышала, как он резко втянул воздух, когда понял, что это.
Он полоснул ее острым как бритва ледяным взглядом.
– Завещание моего отца? Ты явилась сюда, чтобы украсть его завещание? Или оно просто первым попалось в твои жадные руки?
Энджел покачала головой, отметив, что он назвал ее Кассианидис. Это отвлекло ее.
– Вы… вы знаете, кто я?
Он стиснул челюсти. Энджел увидела это, и у нее засосало под ложечкой. Лео бросил завещание на стол и схватил ее за руку, причинив боль. Энджел чуть не вскрикнула от его прикосновения. Он бесцеремонно вытащил ее из-за стола, подвел к креслу в углу и толкнул ее в него.
– Мне следовало догадаться, что ты не испытываешь ни малейших угрызений совести, вторгаясь туда, где тебе не рады.
Энджел понимала, что, скорее всего, это бесполезно, но все равно сказала:
– Если бы я могла предположить, где буду работать в тот вечер, то ни за что не согласилась бы. Но я узнала слишком поздно.
Лео лишь презрительно хмыкнул, возвышаясь над ней, скрестив руки на своей широкой груди.
– Бога ради, не считай меня круглым дураком. Может, других тебе и удалось обмануть своим соблазнительно невинным личиком, но после того, что я только что видел, я знаю, что ты насквозь испорченная. Как и вся ваша семейка.
Энджел в порыве гнева попыталась было вскочить. Несправедливо полагать, что она такая же, как ее отец, но не успела она и слова вымолвить, как Лео толкнул ее обратно в кресло. Энджел почувствовала себя слабой и беспомощной, как тряпичная кукла, ее всю трясло.
9 
