36 
— Есть, но я и так ждал три года.
— Возможно, та ночь была просто случайностью.
— Тебе кажется, что эта была просто случайность? — спросил Колин, беря ее руку и прижимая к своей груди. — Ощути сама.
У Белинды закружилась голова. Девушка чувствовала, как под ее ладонью сильно и ровно бьется сердце Истербриджа. Это простое прикосновение вновь вызвало в ней целую бурю эмоций, как тогда, в опере.
— Пусть мы родились и выросли врагами, — продолжил маркиз, — но мы одно целое.
— Это всего лишь страсть…
— Для начала хватит и этого.
Колин медленно нагнул голову, сперва наклонив ее в одну сторону, затем в другую, как бы размышляя, как лучше ее поцеловать.
Белинде казалось — он медлит целую вечность, хотя прошло лишь пара секунд. Когда же он наконец накрыл ее губы своими губами, она бездумно покорилась мягкому, но настойчивому нажиму и приоткрыла рот.
На вкус его губы оказались немного мятными, с оттенком чего-то невероятно мужского, и этот аромат лишь еще больше подстегнул и усилил ее желание. Руки Колина покоились на плечах Белинды, массируя, заставляя расслабиться.
Все эти бесконечные три года она пыталась не вспоминать о прошлом. Не думать о той страстной ночи в Лас-Вегасе, самой горячей в ее жизни. Но теперь Белинда просто не могла отделаться от воспоминаний о том, как Колин неторопливо, дюйм за дюймом, покрывал ее тело поцелуями.
Соски Белинды напряглись, все внутри ее сгорало от желания.
Маркиз провел рукой по ее спине.
— Я не знаю, где у тебя молния, — прошептал он между поцелуями.
— Я заметила, — ответила девушка. Ее губы были так близко от его губ…
— Не хочу портить это чудесное платье. Оно сидит на тебе как перчатка, и, если повезет, ты сможешь надеть его еще не раз. Особенно в те дни, когда захочешь видеть меня на коленях у своих ног.
Белинда попыталась не обращать внимания на чувства, вызванные этими словами.
— Пока что ты еще не стоишь на коленях.
Колин слегка отстранился, чтобы взглянуть ей в глаза:
— А ты этого хочешь?
Девушка вся дрожала.
Он провел пальцем по ее коже от ключицы до выреза платья, слегка прикоснувшись к одной груди.
— Если бы я встал на колени, — сказал он тихо, — то, думаю, мои губы оказались бы на этом уровне. — Он коснулся ее талии. Белинда невольно задержала дыхание. — Но с другой стороны, если бы ты нагнулась, — продолжил Истербридж, — то мои губы оказались бы здесь.
Мужчина скользнул рукой по ее соску, и девушка судорожно вздохнула, глаза ее расширились.
— Ты же нагнешься?
— Я… это теоретический вопрос, — ответила она невнятно.
— Возможно, но не обязательно.
Колин опять поцеловал ее в губы, не давая ответить.
Но теперь Истербридж не просто держал Белинду, а заключил в объятия, и она закинула руки ему на плечи.
Мужчина, наконец, отыскал молнию, спрятанную в боковом шве платья, и неторопливо потянул застежку вниз. Белинда почувствовала, как ее кожи касается прохладный воздух.
Колин начал целовать ее скулы, дошел до изящного ушка, затем спустился к шее.
К ней разом вернулись все образы, слова и запахи той ночи в Лас-Вегасе. Они тогда смеялись и дурачились… пока внезапно не перестали, лежа в постели и сплетаясь в страстных объятиях.
Это был лучший секс в ее жизни. Колин был нежен, настойчив и терпелив — до той самой минуты, как они достигли оргазма и сладострастная дрожь прошла по всему его телу, а она почувствовала, что летит в небеса.
И теперь все повторяется.
Платье соскользнуло на пол.
Истербридж слегка отошел и уселся на краешек стола.
— Иди сюда. Пожалуйста…
Если бы он повел себя надменно и нетерпеливо, то Белинда, наверное, смогла бы устоять. А так ей не оставалось ничего иного, как сделать два шага вперед и остановиться рядом с ним.
Колин подался вперед и приник губами к ложбинке между грудями девушки. Белинда закрыла глаза. Он лизнул сперва одну грудь, затем другую, возбуждая в ней море эмоций. Застонав, она запустила пальцы в его волосы.
Колин ласкал губами ее грудь, и Белинда выгнулась ему навстречу.
В эту минуту она чувствовала себя невероятно активной, все ее тело гудело от желания. Она потерлась о напрягшуюся плоть мужчины, лучше всяких слов говорившую о его страсти.
Колин застонал и вновь сосредоточился на ее груди.
«Слишком много и в то же время недостаточно, — подумала Белинда. — Поглощает с головой, но при этом дарит неповторимое чувство свободы».
36 
