Особенно,... 
15 
Вот почему он унизил ее самым жестоким образом и навсегда ушел из ее жизни. И все десять лет он твердо держался за свою правоту, не слушая никаких аргументов в ее защиту и шевелящихся в душе сомнений. Он упорно гнал преследующий его образ худенькой потерянной девочки, которой, как никому на свете, нужна была любовь.
И вот сейчас, за миг до того, как сознание должно было померкнуть, он пытался ответить себе на вопрос, был ли он прав. Как ни бился, он так и не смог разлюбить Лейси, даже когда возненавидел. Она пробудила в его душе самые темные чувства, но она же пробудила и самые светлые.
Годы без нее были мертвыми и пустыми. Она оказалась единственным в его жизни, ради чего стоило жить и за что стоило умирать.
И все это он отшвырнул собственными руками.
Больше всего сейчас ему хотелось, чтобы у него появился еще один шанс.
Машина врезалась в скалу и отскочила. Металл застонал, но сварные рамы, на которых крепился салон, выдержали.
Машину снова швырнуло на скалу, и его сиденье сорвалось с места. Джонни с такой силой бросило на рулевое колесо, что ремни лопнули и он со всего размаха ударился о ветровое стекло и пробил его головой.
И потерял сознание. Все лицо его было изрезано осколками. Машину буквально смяло в гармошку и выкинуло на острие утеса, а внизу, на неизмеримой глубине, пенились волны прибоя.
Сверху на него смотрел, злобно улыбаясь, некто в черном. Затем сел в синюю «тойоту» и укатил.
Миднайт, этот крутой Миднайт, с молоком матери, так сказать, впитавший в себя жестокие законы улицы, где кулаком и смекалкой приходится отвоевывать себе место под солнцем, потому что иначе не выживешь в этих вонючих узких тупиках, – этот бешеный Миднайт никогда и никому не показывал, что в глубине души он слабый, нуждающийся в защите мальчишка, а попросту трус – не чета своему брату Натану. Тот-то был настоящим героем. Натан, отцовский любимчик, умер совсем юным и оставил своего недостойного братца один на один с этим подлым миром.
Нет, Миднайт никогда бы не признался, что был таким отчаянным драчуном именно потому, что боялся умереть. Ему некуда было податься. Приходилось изображать крутого, сильного, бесстрашного героя и спасителя, лишь бы никому в голову не пришло, что на самом деле он трус. Лишь бы никто не догадался, что в глубине души он совсем не такой, как Натан.
Для Миднайта смерть представала как нечто навеки черное, безнадежное, сплошное ничто; это был гроб, в котором он заколочен, как Натан, а потом закопан и забыт. Миднайт всегда боялся темноты и замкнутого пространства. Когда он стал взрослым, его преследовали кошмары, в которых был Натан.
Но выходит, смерть совсем не такая. В ней, оказывается, есть что-то по-своему притягательное.
Он не чувствовал себя заколоченным в гробу. Наоборот, он летел – высоко-высоко, в залитом солнцем безмолвии. Вокруг была не тьма, а ослепительный свет и неописуемая свобода – и невероятная невесомость.
Вся его бессмысленная жизнь была одним нескончаемым притворством: он должен был играть в героя, хотя им не был, и вот вдруг все кончилось, и он чувствует мир и покой. Мир внизу застыл в тишине, а он скользил над смятым железом игрушечной машины, покачивающейся на краю обрыва. Бесшумный ветерок наводил рябь на лазурные морские воды и легонько колыхал бурые травы. Сначала он не узнал своей машины. Не сразу понял он и то, что сдавленное в ней тело принадлежит ему.
Потом он подлетел чуть ближе и разглядел кровь на черных волосах, искореженное и искалеченное тело мужчины, зажатого смятым железом, и вспомнил, на какой бешеной скорости гнал машину. Но даже тогда, когда до него вдруг дошло, что это его собственное тело, он не испытал ни малейшего сожаления, потому что был свободен, как никогда, и нескончаемая драка была позади. Все ярче распускающийся цветок пламени повлек его из кабины, и он с невероятной, умопомрачительной скоростью помчался по световому тоннелю.
Ничего он сейчас так не жаждал, как добраться до конца тоннеля, но мужчина с седыми волосами, облаченный в красный купальный халат, преградил ему путь. Фигура мужчины непонятным образом светилась наподобие японского бумажного фонаря со свечой внутри. Не светились на нем только пять черных дыр, пробитых в животе. Мужчина не произносил ни слова, да в том и не было нужды. Миднайт узнал своего прежнего хозяина, врага и соперника – Сэма Дугласа – и мог читать его мысли. Сэм безмолвно приказал ему возвращаться обратно.
15 
