ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Напряженной спиной Алиса уловила возвращение братьев. Быстрым взглядом она заметила потухшее лицо Данте, и ей стало холодно.

Данте подошел к постели, Алиса щекой чувствовала его дыхание.

— Мелани, примите мои поздравления по поводу рождения малышки. Желаю вам с Паоло всего наилучшего. И очень сожалею о доставленных мною неприятностях.

Алиса упорно смотрела на свои руки.

— Спасибо, мистер Д'Акьюани, — ответила Мелани. — Нет нужды вам извиняться. С нами все хорошо, мы с Паоло вместе, наша девочка здорова — больше ничего не имеет значения.

— Алиса, пойдем со мной.

Алиса покорно последовала за ним, решив, что Мелани и Паоло не стоит присутствовать при объяснении. Оно касается только их с Данте. Но, прежде чем покинуть больницу, она позволила себе еще постоять перед окном, за которым спала ее племянница. Данте поглядывал издалека, подходить ближе он опасался.

Когда на улице Данте открыл ей дверцу машины, Алиса встрепенулась. Он действительно считает, что она сейчас послушно прыгнет внутрь, как будто последних двадцати четырех часов не было?

— Я не еду с тобой.

Ее голос вторгся в его мысли.

— Что? Конечно же, едешь. Я сегодня должен быть в Риме. Садись, замерзнешь.

Холод для Англии не редкость.

— Нет, я не вернусь. Все, Данте. Это конец.

— Алиса, сядь. Мы можем обсудить, что тебя не устраивает, в машине.

Что ее не устраивает? Откуда тогда придется начать? Данте и в голову не приходит, что ее с самого начала не устраивало все.

Алиса упрямо помотала головой. Ему показалось, что он понял, паника сменилась облегчением.

— Если ты хочешь задержаться на несколько дней, ладно. Я потом пришлю самолет… — он хмыкнул, — или, если ты настаиваешь на экономии, можешь лететь эконом-классом.

— Нет! Ты не понимаешь. Я говорю, что вообще не вернусь — никогда! Я останусь здесь. Да, нам, видимо, придется иногда встречаться, на свадьбе или… или еще когда-нибудь… но это все, Данте.

— Ну нет. Решать буду я сам.

— Ты всегда норовишь все решить сам. Я не могу больше этого выносить.

Данте едва не поддался первобытному инстинкту схватить Алису и запихнуть в машину силком. Его остановило одно: она сказала, что этого не вынесет.

Он отступил назад к машине.

— Похоже, ты решила окончательно.

Алиса кивнула. Ей хотелось зарыдать. Данте оставался спокойным, невозмутимым. У него нет сердца. Он потерял его очень давно.

— Могу я куда-нибудь тебя подбросить?

— Нет. Просто уезжай, Данте.

Он сел на заднее сиденье. Дверца хлопнула, машина тронулась, оставив ее стоять на холодном ветру… и обдумывать преимущества падения в обморок в непосредственной близости от больницы.

По утрам было хуже всего. Просыпаясь, она тянулась к Данте и не находила ничего, кроме холодной пустоты. И вспоминала. Стонала от острой боли, сворачиваясь в комок. И снова начинала вспоминать подробности последнего их разговора в Милане.

Конечно, потом он понял, что был неправ. Доказательством тому — его извинения перед Мелани и Паоло. Но как он мог смотреть на крохотного младенца, так похожего на Паоло, и ничего не чувствовать?

Что толку разбираться? Он просто не хочет пустить кого-то себе в сердце. Слишком поздно.

Всю неделю Алиса по утрам с трудом поднималась, умывалась и брела навестить Мел и Паоло. Они хотя, видимо, и недоумевали по поводу ее унылого вида и исчезновения Данте, вопросов не задавали. А после Алиса возвращалась в гостиницу и плакала. Не переставая. Оплакивая свою глупость, позволившую ей влюбиться в такого человека, как Данте.

  41