30 
Сибилла долго измеряла Тэренса взглядом.
– Не верю ни одному слову из этой истории. Это просто какое-то сумасшествие.
Он передернул плечами от негодования:
– В мире полно сумасшедших людей. Лучше подумай о том, чем подсластить передачу последних известий, иначе ее совсем уберут.
– Ну не эту же ахинею показывать, – упрямилась она. – В Стэнфорде никогда не заинтересуются такой чепухой.
– Послушай, милая, тебе нравится мой рассказ?
– Конечно, очень любопытная, но неправдоподобная история.
– Так, – восхищенным взглядом он смотрел на банку с пивом. – Но это еще не все. Как ни крути, она же ее рассказала, хоть и хохотала при этом. Насколько мне известно, велись какие-то переговоры по поводу этих пятидесяти миллионов, и в процессе этих дебатов обе стороны не сошлись по некоторым вопросам. И тогда богачка заявила, что если в скором времени проблема не решится, то она согласится отдать свои миллионы только при условии, что Стэнфорд построит жилище для Ефелреда и других ее любимцев. Ну, или что-то в этом роде. Она даже заготовила план строительства и подарила его в качестве сувенира вице-президенту Университета, – Бурегард облегченно вздохнул. – Короткий и пикантный рассказик. Хороший сценарист последних известий может сделать себе имя благодаря ему, так как он достаточно громкий, чтобы произвести небольшую сенсацию на телевидении, и достаточно яркий, чтобы привлечь внимание влиятельных особ, которые, возможно, в этот вечер будут смотреть передачу.
Сибилла резко повернула голову в его сторону.
– И что тогда?
– Кто знает? Мне сообщили, правда, опять по очень большому секрету…
Тут он снова засуетился, почувствовав, что слишком разоткровенничался.
– Наверное, и ты раньше разбалтывала свои секреты? – поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Так вот, один человек сказал мне, что меня, возможно, переместят на центральную киностудию, у них есть виды на нас. И тогда… Кто знает? Думаю, что мне захочется взять кого-то из своей команды в Нью-Йорк.
В комнате было слышно, как муха пролетит.
– Хотя, может быть, этот номер и не пройдет…
Сделав глубокий тяжелый вздох, он вдруг спохватился:
– Я же обещал молчать! Поклянись, что никому не выдашь мой секрет.
Они переглянулись.
– Обещаешь? – спросил он.
– Конечно, – с легкостью ответила она.
Его лицо расплылось в улыбке, и, опустошив банку с пивом, он взглядом стал искать другую.
– Это все, что у меня было, – сказала Сибилла. – И, кроме того, у меня полно домашних дел.
– Ну да, за которые ты сейчас примешься, – усмехнулся он, побарабанив пальцами по столу. – По четвергам меня не ждут дома раньше десяти.
– Побудь еще, – предложила она.
– Пойду куплю немного пива, – ответил он, направившись к двери.
– Тэрри, – бросила Сибилла, когда он уже открывал дверь. – А как зовут ту даму с обезьянами?
Он сосредоточенно нахмурил брови:
– Никому не расскажешь?
– Никому.
– Рамона Джексон. Из Саннивейла.
– А вице-президента? Того, которому она вручила план постройки в качестве сувенира?
– Олдфилд.
– Благодарю.
Прижав к губам палец, он, подмигнув, покинул комнату, оставив дверь открытой. Захлопнув дверь, Сибилла поспешила закрыть ее на замок. Затем, подойдя к столу, записала, припомнив все детали, историю Рамоны Джексон.
– Папа, – говорила Валери, стоя в центре сцены и не сводя жадных глаз с мускулистого летчика, – купи мне этого раба.
– Божественная леди, вы так смотрите на меня, как будто хотите проглотить, – отвечал Роб Сигал, игравший роль пилота. Он съежился, и все стоявшие на сцене разразились смехом.
– Мне очень понравилось, – сказал режиссер. – Гипатия уничтожает всех мужчин на своем пути. Ты великолепно справилась с ролью, Валери. Это было превосходно.
Валери сделала глубокий реверанс.
– Это не трудно, когда знаешь, что ни одна из героинь Бернарда Шоу не была по-настоящему любимой.
– Так же, как и сам Шоу, – заметил Роб Сигал, усмехнувшись.
Она улыбнулась в ответ. Роб, не отрывая глаз, смотрел на нее до тех пор, пока к Валери не подошел режиссер. Он снова стал разбирать заключительную сцену. Соглашаясь, Валери кивала головой, украдкой глядя на сцену, частично украшенную декорациями, которые будут использованы во время премьеры, всего через неделю.
Ей нравилось бывать здесь. Она любила дать волю своему воображению, особенно если чувствовала, что именно этого от нее ждет зритель. Поэтому она обожала театр. На сцене они жили в мире фантазий, погружая в них и зрителей, также стремившихся к этому, и тот выдуманный, нереальный мир хотя бы на короткое время становился явью. Конечно, пьеса «Мезальянс» более надуманная, чем другие у Шоу, местами даже глупая, но все-таки забавная, а роль Гипатии Тарлетон просто восхитительна.
30 
