179 
Но если она никому не расскажет правды, то, как она сможет когда-либо снова стать Сабриной?
Гарт вернулся в сопровождении официанта с подносом, на котором были бутерброды и вино.
— Он не разрешил мне подать самому. Насколько я понял, он считает меня провокатором, пытающимся расколоть его профсоюз.
Сабрина невольно рассмеялась, и он почувствовал себя так, словно одержал победу. Они сидели рядом в спокойном согласии, окруженные шумом.
— Ничто не меняется, — пробормотал Гарт, разглядывая толпу.
Сабрина бросила на него быстрый взгляд:
— Но ты их не знаешь.
— А это нужно? Посмотри на них. Они пришли сюда печальные и уважительные и говорили шепотом. Прошло два часа — и они уже поглощены своими бесконечными отношениями. Прислушайся.
«Все идет своим чередом», — снова подумала она, слушая пронзительную болтовню коктейльной вечеринки.
— Поразительное сходство. Я мог бы поклясться, что это Сабрина.
— Нет, оно совершенно поверхностное. Рот другой и глаза. Ты просто не наблюдателен.
— Я спрошу ее: она скажет тебе, что я прав, — они на самом деле одинаковые.
— Ой, ради Бога, не вздумай спрашивать! Еще одна сцена вроде той, у могилы, у меня от нее неделю будут кошмарные сны. Просто леденящая, Боже, я еще одной такой не вынесу.
Гарт следил за женой, но она, казалось, оставалась равнодушной к болтовне. Она была очень бледна, но спокойна и в полном сознании. Вид сомнамбулы исчез. По правде, говоря, хотя она предоставила Бруксу и Оливии устраивать похороны и ленч а-ля фуршет, она держалась как хозяйка дома и с миссис Тиркелл, и с прислугой. И хотя она опиралась на его руку, она все же, время от времени, внезапно и неожиданно отдалялась от него и смотрела так, как будто не знает точно, кто он такой и что она должна с ним делать.
— Чего бы мне хотелось, — сказал Гарт, — так это виски.
— Я принесу, — сказала Сабрина, как будто радуясь, что для нее нашлось дело, и не успел он остановить ее, как она исчезла.
— Места себе не находит, — понимающе сказал Николс Блакфорд. — Так часто случается в горе. Понадобится время, чтобы она пришла в себя. Они были так близки в Китае, что я не могу себе представить одну без другой.
В Китае? О чем, к черту, он говорит? Они не были вместе в Китае. Но Блакфорд там точно был: Гарт вспомнил, как Стефания говорила, что подцепила у него британские обороты речи.
— Правильно, совершенно правильно. Я надеюсь, вы поможете Стефании. Целых две недели вместе, тогда как в противном случае Сабрина могла бы… ох, Господи, как говорят в этом случае… умереть и они не виделись бы уже больше года. Судьбы развиваются так таинственно. Я все думаю о фотографиях, которые сделал для них, в тех одинаковых шелковых платьях, которые они купили в Шанхае. Знаете, я так никогда и не видел этих фотографий. Они получились?
— Да, — задумчиво ответил Гарт, когда жена подошла к нему с бутылкой и бокалом, полным льда.
— Я обманула профсоюз, — сказала она со слабой улыбкой. — Но я принесла только один бокал. Николс, если вы хотите немного… — Она посмотрела Гарту в лицо. — Что случилось?
— Ничего. Где ты обнаружила виски?
— В кабинете наверху. Я… Сабрина держала там несколько бутылок. «Что-то все-таки случилось». Николс задергался, встревожившись признаками семейной ссоры.
— Наверное, я возьму что-нибудь выпить. Если вы меня извините…
Гарт налил янтарную жидкость в бокал.
— Николс рассказывал мне, как вы были близки с Сабриной в Китае. Он говорит, что сделал несколько фотографий.
Ее лицо заледенело в каменной тоске.
— Да, — ответила она, наконец. — В Шанхае. Рядом с отелем. Накануне того дня, когда он рассыпал пирожные по всей улице. Это не важно, конечно, но я только что об этом вспомнила. Я собиралась тебе обо всем этом рассказать, обо всем, с самого начала, но так много происходило, и я так запуталась, и все откладывала… Я собиралась сказать тебе сегодня, когда мы останемся вдвоем, так, что бы ты знал, прежде чем уедешь завтра… По крайней мере, мне кажется, что я так собиралась сделать, но мы можем сделать это сейчас, если ты хочешь…
В ее монотонном голосе было столько одиночества и отчаяния, что он встревожился.
— Нет, не сейчас. Не торопись. По правде, говоря, можешь вообще мне не рассказывать. В чем было дело? Ты боялась, что я рассержусь, если узнаю? Ты была права, я, наверное, рассердился бы. Потому что я ее по-настоящему не знал. Мне только очень жаль, если ты боялась мне сказать, словно я какое-то чудовище, которому надо лгать, чтобы оно всех не сожрало. Я действительно был такой?
179 
