45 
Папа умер именно там, где хотел, перед глазами Железной Медведицы. Говорила ли та с отцом, я никогда не узнаю. Хотя Артур уверял, что она на это способна.
И я так и не успела попросить у папы прощения.
* * *
В первую ночь после папиной смерти мы с Артуром расположились в его большой кровати, я, завернувшись в плед поверх покрывала, а Артур под ним. Когда Артур был маленьким, мы нередко спали в одной постели, если он был напуган или смущен, а такое случалось с ним довольно часто. Когда брат подрос, я попыталась объяснить ему различие полов, поговорить о сексе, о братьях и сестрах, о табу и вежливости. Он все понял. Артур четко ощущал границы необходимого ему пространства.
Теперь же он прижался лицом к моему плечу и плакал. Мой несколько аутичный братец любил представлять себя кем-то другим. Обычно он проводил дни как маленькое безобидное млекопитающее – мышка, кролик, белка, иногда называя себя птичкой, змеей, рыбой, редко – кем-то представляющим опасность. Реже всего Артур “превращался” в медвежонка. Ему исполнилось двадцать два года, он был высокий, худой, похожий на прекрасного эльфа, с прячущимися под внешней оболочкой человека душами животных. В эту ночь он считал себя обиженным щенком.
– Расскажи мне истории про нас, – прошептал Артур.
Я повторяла семейные легенды для него и для себя. Эрим и бабушка Энни, мисс Бетти, мама и змеи, моя встреча с мистером Фредом в низовьях ручья, чудесное папино спасение во время эпидемии полиомиелита, Железная Медведица, как ее делали, как она появилась в городе и как Ричард Рикони, которого мы никогда не видели, сумел заглянуть в наши сердца. Это был папин вариант истории про Медведицу, а не мой. Говоря, я гладила волосы Артура, длинные, блестящие, каштановые, такие же, как у нашей мамы. После того как он уснул, я уставилась в потолок, где темные старые перекрытия растворялись в темноте. Я искала ответы, но не находила их или просто не знала, где искать.
На следующее утро Артур потащил меня на улицу к Медведице. Он смотрел с обожанием на скульптуру из железа, цеплялся за ее бока так, что костяшки пальцев белели. У меня по коже побежали мурашки. Казалось, брат погружен в какой-то беззвучный, исступленный ритуал общения. Вдруг он резко отпрянул от Медведицы, его рот широко открылся, руки прижались к груди. Артур повернулся ко мне.
– Сестра, ты уехала, – сказал он надломленным голосом. – Ты больше не хотела нас знать. Папа грустил. Он плакал. Куда ты уехала? Куда он ушел?
На какое-то мгновение я словно потеряла рассудок и подумала: “Что эта железяка наговорила тебе обо мне? Это ложь!”
– Милый, прости меня, мне так жаль. Я постараюсь все тебе объяснить. Главное, что я вернулась. Я заботилась о тебе, когда ты был маленьким, позабочусь о тебе и сейчас. Не волнуйся.
Артур поднял обе руки к Медведице. Он дрожал. С его губ сорвался новый поток слов:
– Одиночество, одиночество, одиночество. Мама-медведица так одинока. У нее за ребрами пустота. У меня в груди тоже пусто. Я не знаю, что мне делать. Никто ее больше не любит! Она умрет! Как папочка!
Я обняла Артура и с усталым отвращением посмотрела на скульптуру. Мне снова было десять лет, я опять слышала свою клятву сражаться во имя здравого смысла и искупления вины семьи Пауэлл. “Лгунья, убийца, ворующая сердца”.
* * *
Папа спрятал свое завещание в пустой банке из-под джема в ящике комода, стоявшего в их с мамой спальне. Завещание гласило:
“Я оставляю все, чем владею и что люблю, моей дочери Урсуле. Я доверяю ей заботиться о ее брате, ферме и Железной Медведице. Я оставляю ей все хорошее и все плохое, что было в нашей семье, и то, что еще случится. Я оставляю ей мои ошибки, мою печаль, мою веру и мою любовь. У нее есть ангел-хранитель, ее мать, который присматривает за ней, и есть сердце, которое разберется, что к чему”.
* * *
Мистер Джон приходил в похоронное бюро каждый вечер. Совершенно неожиданно мне оказалось приятно видеть его дружелюбное лицо, лысую голову с опушкой седых волос, шелковые галстуки с крошечными логотипами фабрики Тайберов и сердечные, вежливые манеры, уважительное отношение к женщине. Он лишь постарел, но не изменился.
– Позвони мне, когда захочешь, – участливо предложил мистер Джон. – Не хочу, чтобы ты думала, что будешь исполнять волю твоего отца без помощи друга. Я готов поддержать тебя, и не только советом.
Я бы никогда не приняла помощи от Тайберов, но ему я об этом не сказала.
45 
