12 
Следующие десять минут она объясняла ему суть «одного маленького изменения», предусмотренного ее перекроенным планом поиска Ноэля Кинси. После этого Лестер Плам пожалел, что проклятый бюст не попал в него. По крайней мере это была бы естественная развязка злосчастного приключения.
— Саймон, ты собираешься есть свою булочку или будешь ждать, пока она засохнет?
Броктон опустил газету и пристально посмотрел на женщину, восседающую на противоположном конце длинного стола. Затем перевел взгляд на лежавшую перед ним медовую булочку и перевернул страницу.
— Ты не получишь ее, мама, — сказал он, вновь поднимая газету к лицу. — Ты дала мне обещание, помнишь?
— О, это уже слишком! Никакого снисхождения к матери! Никакого внимания! В прошлый раз ты чуть не забыл про мой день рождения. Если бы я не приколола записку Силсби так, чтобы ты увидел, пока он тебя бреет, ты бы меня не поздравил. А две недели назад ты пропустил обед у своей двоюродной бабушки. Тетя Алиса четверть часа повторяла, что я, наверное, тебя убила, потому что никто из родственников не видит тебя годами, а мне пришлось терпеливо все это слушать. Но стоит человеку произнести при тебе одну глупую фразу, какой-нибудь пустяк в минуту слабости, как ты сразу заберешь его себе в голову и ничем это из тебя не вытравишь. Клянусь Богом, я пригрела змею у себя на груди!
Саймон тяжко вздохнул и снова опустил газету, на этот раз положив ее на стол. Робертс, слуга, стоявший наготове, бросился к своему хозяину и аккуратно ее сложил.
— Может, я и змея, мама, но вскормленная не твоей грудью, — холодно сказал Саймон. — У тебя никогда не находилось времени для таких обыденных дел — только для лошадей и ломберного стола. — Он замолчал, ожидая вспышки ярости.
Виконтесса Броктон отодвинула назад кресло и поднялась во весь свой устрашающий рост — около шести футов. Издав низкий утробный звук, женщина ринулась на штурм стола. Пока она обходила его, халат в лавандовую и ярко-розовую полоску вздымался позади ее внушительного тела подобно расправившемуся парусу военного корабля. Она уже было схватила лакомый кусок, но Саймон сумел чуть раньше убрать блюдо за пределы ее досягаемости.
— Неблагодарный негодник! — прошипела виконтесса, плюхаясь в тотчас выдвинутое для нее кресло справа от Саймона. Все слуги Броктонов были легки на ногу, что являлось необходимым качеством, учитываемым при найме, а Робертс — легче многих. Виконтесса с размаху опустила пухлые локти на стол и, подперев ладонями двойной подбородок, улыбнулась — в некотором роде сентиментально — своему дорогому сыну, ее самому совершенному творению.
— Объясни мне еще раз, мой мальчик, чего ради я должна сидеть так далеко, в самом конце этого чудовищно длинного стола?
Саймон перегнулся через кресло и поцеловал мать в лоб.
— Чтобы мне не пришлось умереть голодной смертью, мама, — напомнил он и сдался, поставив перед ней блюдо. — Только смотри не забудь, когда вечером Кэтлин упрется тебе в спину своей далеко не слабой ступней, чтобы затянуть корсет, что я здесь ни при чем.
— М-м-м… еще тепленькая, — очаровательно замурлыкала виконтесса после первого кусочка сладкой булочки. — Если бы мне не надо было выходить замуж, клянусь, я выбросила бы все корсеты и в жизни не взглянула бы на сухие хлебцы!
Саймон жестом позвал Робертса, изобразив указательным и средним пальцами букву «V». Слуга тотчас шагнул к буфету и достал ларец с набором изысканных сигар. Выдернув одну, Робертс обрезал небольшими ножницами кончик, положил сигару на серебряное блюдо и отнес его на стол, поставив перед хозяином.
Саймон передвинул сигару в угол рта и позволил Робертсу ее зажечь.
— Правильно, мама. Выходи замуж и делай из меня пасынка. Торопись, пока не кончился сезон, или вдовий домик — ваш, девушка!
— Не подшучивайте надо мной, молодой человек! — сказала Имоджин Роксбери, вырывая сигару из пальцев сына и делая здоровую — или нездоровую — затяжку. — Ты можешь в любой день жениться, и я буду вдовствующей виконтессой. Я отказываюсь! Вдовствующая? Что за отвратительное слово, какое-то старческое! Если бы ты считался со мной и по-настоящему меня любил, то дал бы обет безбрачия.
— Я и дал, — сказал Саймон, вернув себе сигару. — Повторно. Просто ты мне не веришь.
— Я не настолько легкомысленна! — фыркнула виконтесса и жадно посмотрела на сигару, когда Саймон сделал новую затяжку. — Ты богат, красив, имеешь титул. Поэтому ты, конечно, рано или поздно женишься. Точь-в-точь как у мисс Остин в ее очаровательном романе «Гордость и предубеждение». Она пишет: «Удачливый одинокий мужчина просто должен хотеть жениться. Это общепризнанный факт». Я никогда не была так обеспокоена, пока не прочитала эту глупую книжицу прошлой зимой! Ты станешь возражать, но с таким же успехом ты можешь попытаться передуть ветер. Ты захочешь жениться. Ты должен жениться. Но не рассчитывай, что я останусь вдовствующей виконтессой. В данный момент я подумываю о графине. Графиня! Только бы найти графа… Какая прелесть, правда? — Виконтесса показала на колечко дыма и снова выхватила у сына сигару. Всласть затянулась, наблюдая за тем, как колечки дыма поднимаются к потолку. — Жаль, что среди нынешних мужиков так прискорбно мало желающих.
12 
