66 
— Ну а мне остается, как обычно, самое скучное — мыть посуду! — Инга хлопнула себя по коленкам и с притворным сокрушением поднялась.
— Я очень люблю мыть посуду! — не задумываясь вызвался Антон.
Инга, смерив его неторопливым взглядом, словно прикидывая — можно ли доверить гостю столь ответственное дело, молча протянула ему полотенце.
Он церемонно принял полотенце. Инга стала мыть посуду, а Антон пристроился рядом — навис над ней, ожидая очередной тарелки из ее рук, и на нее немедленно хлынул поток его бесстыдно-призывного запаха. Поток обволакивал ее, издевался над ее телом, заставляя дрожать и гореть. Сладким горячим сиропом наполнились внутренности, а кожу кололи сотни невидимых иголочек сладострастия. Инга и Антон тихо переговаривались, чтобы не мешать Коле укладывать девочку. Но выглядело это так интимно…
Умом Инга понимала, что Антон ни при чем. Он не делает ничего, чтобы соблазнить ее, но…
Ночью, лежа в постели с Колей, она отпускала свои мысли туда, на кухню, где теперь на скрипучей раскладушке, выставив ноги в проход, спал Антон.
Странно, но в отличие от стимулирующего близость с мужем присутствия Ники присутствие Антона вызывало обратную реакцию. Она совсем перестала желать близости с Колей! То, что Антон спит рядом, через стенку, и к нему нельзя пойти, доводило ее до белого каления. Она не могла спать. Устав от бездействия, она тихонько выползла из постели и отправилась в туалет, «забыв» накинуть халат. Но равномерный свист со стороны кухни сказал ей об одном: Антон бессовестно и равнодушно спит, оставив ее сгорать от страсти в одиночестве. В эту ночь Инге так и не удалось уснуть. Ей мешало все: дыхание мужа, сопение девочки в детской кроватке, скрип раскладушки под тяжелым телом Антона.
Утром обычно муж убегал на работу первым, по пути заводя девочку в ясли. Инга уходила в институт часом позже. Но в это утро она не спешила подниматься. Антон проснется и непременно придет в комнату за одеждой.
Она откинула одеяло, спустила тонкую лямку прозрачной шелковой сорочки и уткнулась носом в подушку, имитируя безмятежный сон.
Раскладушка заскрипела, босые ноги зашлепали по кафелю кухни, потоптались в прихожей. Скрипнула дверь. Чтобы не шуметь, Антон пробирался на цыпочках.
Инга слышала его приглушенное дыхание, а близкое присутствие чувствовала кожей. Она замерла, боясь выдать себя. Она старательно готовилась сымитировать сонное состояние, когда его рука коснется ее кожи… Но босые ноги тем же путем, на цыпочках, пробирались к двери. Она открыла глаза — в руках у Антона было полотенце. Черт! Она резко села на постели. Это невыносимо. Она рехнется. Нужно что-то делать.
Инга вышла в прихожую. Из ванной доносился шум воды. Дверь осталась приоткрытой. Инга вошла в собственную ванную, как в ледяную воду реки. Зеркало заволокло паром. Занавеску для душа Коля так и не удосужился повесить, и теперь обнаженное мужское тело предстало перед ней как-то особенно выпукло.
Вода не могла скрыть, она подчеркивала все нюансы.
Чтобы поместиться у них под душем, Антону пришлось склониться в три погибели. Заметив Ингу, он не догадался выпрямиться, так и замер, согнувшись, только кривая улыбка вылезла на лицо.
Инга стояла и дрожала как осиновый лист, забыв, что она у себя дома. Примерно полминуты понадобилось Антону, чтобы разглядеть Ингу через прозрачную ткань ее сорочки и взвесить все «за» и «против».
— Иди сюда, — миролюбиво пригласил он и подал ей мокрую руку. Она уцепилась за его пальцы и, как была в сорочке, шагнула в ванну. Антон подвинулся, и первыми до нее дотронулись горячие струи душа.
Инга перестала дрожать. Она неторопливо положила пальцы на мокрую, гладкую грудь Антона и подняла на него дерзкие глаза. В них плескался открытый вызов. В ответ он положил руки на ее обтянутые мокрой тканью ягодицы, В его глазах играла смесь насмешки и понимания. Он принимал ее вызов. Здесь, в ванне, она испытала ощущения, которых не испытывала никогда. То, что некогда происходило в детском саду с Колей, казалось теперь несмелым ребячьим лепетом по сравнению с тем, что творилось сейчас в ванне. Мокрая сорочка с оторванной лямкой шлепнулась на кафель пола. Антон крутил ее в своих длинных руках, как куклу, так и этак. Она в ответ цеплялась за него, ускользающего из-под мокрых пальцев, всхлипывала, скрипела зубами, стонала, кусала гладкие мышцы его предплечий. А он только усмехался, двигаясь ритмично и яростно, вдавливая ее в холодную кафельную стену.
66 
