31 
– Нет, вовсе нет. – Доктор наклонился и еше раз тщательно осмотрел ногу. – Кость хорошо составлена, лечение правильное. Вам везет в этом, милорд. Все было сделано вовремя. Вы сильный, здоровый мужчина, у вас есть отличный шанс поправиться полностью. Время лечит.
Время, время. Всегда нужно время. Для того чтобы создать хаос, проблем со временем не было, но если он брался за что-нибудь правильное, требовалась целая вечность.
– Возможно, тросточка поможет, – добавил доктор. – Это ослабит давление на конечность.
Дэвид сжал губы и затряс головой. Он не станет, как старик, ходить с тросточкой, даже если нога будет болеть целый год. Он поблагодарил врача, и тот откланялся.
Никогда неудачи не приходили к Дэвиду в такой физически болезненной форме. Ему всегда удавалось выйти из передряг с небольшим для себя ущербом, а с ногой это, похоже, надолго. Боль казалась каким-то личным наказанием. Он мог нормально ходить, окружающие ни о чем не догадывались. Только он знал, когда острая боль неожиданно пронзала его икру, как копьем, и она с каждым шагом усугублялась.
Он поднялся на ноги и начал делать то, что стало его каждодневным ритуалом, – размеренно и твердо шагать по комнате. Он напрягал ногу каждый раз, когда ставил ее на пол, чувствуя небольшую боль и не обращая на нее внимания. Если он разработает мускулатуру, нога наверняка перестанет болеть.
Пять кругов по комнате, десять, двадцать. Он ходил по кругу, ставя ногу так, чтобы работал каждый мускул, даже когда она начинала болеть. Когда дыхание стало тяжелым, а нога будто налилась свинцом, Дэвид остановился. Он хотел помочь себе, но чувствовал только боль. Он побрел бездумно, сам не зная куда, вышел из комнаты, шел, пока не остановился у дверей комнаты миссис Грей.
Почему-то ему снова хотелось войти и поговорить с ней. Он вовсе не рассчитывал на то, что она будет разговаривать с ним. Не собирался сегодня добиваться от нее чего-то угрозами. Он просто хотел сегодня с кем-нибудь поговорить, а она была единственным человеком в пределах досягаемости. Как он уже решил накануне, доверять ей было безопасно. Она не знала никого из его окружения и не могла никому передать то, что он говорил. Он услышал шаги, появился Баннет с подносом.
– Она что, еще не завтракала? – спросил Дэвид, понимая, что, конечно, нет, раз он еще не относил ей завтрак.
– Нет, сэр, – сказал Баннет. – вы были заняты с доктором.
Дэвид взял поднос, ничего не говоря, и потянулся за ключом. Он с любопытством посмотрел на Баннета, обратив внимание на тяжесть его ноши.
– Не слишком ли много еды для одной маленькой женщины?
– У нее прекрасный аппетит, – ответил Баннет. – Тарелки всегда вылизаны дочиста, сколько бы еды в них ни было. Видимо, она наголодалась, бедняжка, – добавил он, как всегда, бесстрастно.
Дэвид об этом не подумал. Он снова посмотрел на поднос, открыл дверь и вошел. Его пленница поднялась с постели, путаясь в юбках и простынях. Волосы рассыпались по плечам, к груди она прижимала край одеяла. Она посмотрела на него смущенно, но очень скоро выражение сменилось на обычное.
– Доброе утро, – сказал Дэвид, ставя поднос. Нога еще немного беспокоила, но боль притупилась.
Он практически привык к ней, но на стул тем не менее сел очень осторожно.
– Извините, что задержался сегодня.
Она фыркнула. Судя по ее быстрым движениям, она поправляла платье на груди. Через минуту она обернулась. Посмотрела на него, потом прошла через комнату и исследовала поднос. Вивьен взяла кусочек тоста и откусила. Глаза ее сузились, и она посмотрела на Дэвида, нет, на стул. Ее нежные голубые глаза прошили его взглядом, как кинжалы. Потом она снова повернулась к подносу. Он видел, как она набросилась на еду. Он ни разу раньше не видел, чтобы женщины так ели. Как будто она ела впервые за много дней, хотя он отлично знал, что вот уже почти неделю еду в достаточном количестве ей приносят два раза в день.
– Я рад, что завтрак вам нравится, – заметил он. Она снова фыркнула, придвигая тарелку с ветчиной.
– Надеюсь, у меня скоро появится новая кухарка, – продолжал он. – Будет нормальная горячая пища вместо этих корзин для пикника, которые приносят от кухарки моего брата.
Ее глаза вновь распахнулись, горя недоверием. Конечно, еду она находила вкусной, судя по тому, как она опустошала тарелку за тарелкой.
– Я восхищен вашей терпимостью, – продолжал он, стараясь как-то задеть ее, чтобы она хоть что-нибудь сказала. Его начинало раздражать, что она все время молчит. – Я нахожу это несъедобным.
31 
