Последние отзывы

  102  

Селия посмотрела на него с сочувствием:

– Вы дали ей денег, верно?

Энтони ответил не сразу.

– Да. Но только потому, что она во всем призналась и обещала рассказать обо всем вашим родным.

Селия улыбнулась:

– Не понимаю, как кто-то может считать вас холодным и расчетливым? Энтони Хэмилтон, вы еще более мягкий и сентиментальный человек, чем я.

Он нахмурился:

– Едва ли.

– Почему же тогда выдали этой женщине денег?

– По-вашему, я не должен был этого делать?

– Нет, я не это хотела сказать, – мягко возразила Селия. – Я никогда бы не стала винить вас за сострадание.

Энтони закрыл глаза и прислонился лбом к ее лбу. Селия обняла его, и несколько минут они сидели молча, обнявшись. Энтони впервые за последние несколько часов снова испытывал спокойствие. Но затем он осторожно высвободился из объятий Селии и поднялся с места. Ему нужно было еще кое-что сказать Селии. Он может принять ее любовь, только когда его совесть будет до конца чиста.

– Селия, – сказал он, – я не был с вами до конца честен. – Селия заморгала. – Есть кое-что, что я должен вам сказать, то, что вы должны узнать, прежде чем решите выйти за меня замуж. А я, как болван, считал, что мне не обязательно вам это говорить, что мне не надо… – Он осекся и провел руками по лицу. – Я думал, что не должен признаваться вам в своих недостатках.

– У всех есть недостатки, – сказана Селия.

Энтони горестно рассмеялся:

– Несомненно. Но не торопитесь говорить что-либо, пока не выслушаете меня.

Селия не стала возражать, просто кивнула.

Энтони вздохнул. То, в чем он собирался признаться Селии, не смог вытянуть из него даже герцог Эксетер во время своего дознания. Селия должна это узнать. Пока не связала себя с ним на всю жизнь, пока еще есть время расторгнуть помолвку. До этого Энтони обманывал себя, полагая, что может просто забыть о своем прошлом и притвориться, что этого никогда не было в его жизни, избавиться от угрызений совести. Селия – доверчивая и добросердечная женщина, ей и в голову не придет прямо спросить об этом. Но сей факт не сможет служить ему оправданием, если он решит промолчать. Боясь поднять на Селию глаза, Энтони начал рассказывать:

– Я уже говорил, что отец рассердился, когда меня исключили из школы. Моя мать умерла незадолго до этого. Отец сказал, чтобы ноги моей больше не было в Линли-Корте, И признаться, я не слишком из-за этого расстроился, потому что мы с отцом давно не ладили. Но мне было всего пятнадцать лет, и я не имел средств к существованию. Селия, я… я… – Он вздохнул. – Я мошенничал, – признался он. – Сдавал экзамены за других… за деньги, пока не окончил школу. Выигрывал в карты. Держал пари на деньги. Но этим можно было заработать лишь незначительные суммы, которых хватало, чтобы сводить концы с концами, но было недостаточно, чтобы начать собственное дело. Я долго не мог остановиться. Мне хотелось большего. Хотелось богатства. Хотелось доказать Линли, что я обойдусь без него, его усадьбы и его денег. Я решил вложить деньги в какое-нибудь дело и стал регулярно играть на бирже. Сидя за одним карточным столом с финансистами, я кое-чему научился. Мне нравилось делать деньги, – признался Энтони. – Но чтобы вкладывать деньги, нужно сначала иметь необходимую сумму, нужно ее как-то добыть. – В этом Энтони было особенно тяжело признаваться Селии. Он не знал, как она все это воспримет. – В общем, я брал деньги у женщин, – выпалил он наконец.

Селия округлила глаза и схватилась за грудь.

– Как это?

– Я занимал у них деньги, – сказал Энтони, – и возвращал взятую сумму с процентами. Я зарабатывал деньги для женщин, которым мужья не выделяли достаточно средств на карманные расходы. Я убеждал себя в том, что благодаря мне они становятся независимыми от мужей.

– Но в этом нет ничего плохого, – заметила Селия.

– Возможно, – сказал Энтони, – но с некоторыми из этих женщин я заводил интрижки. – Энтони замялся. – С несколькими из них. С Фанни – в том числе.

– Со всеми?

– Нет, не со всеми, – поспешил он заверить Селию.

– А-а… – Она снова притихла, и в глазах ее отразилась печаль.

Энтони судорожно сглотнул.

– Некоторые наверняка говорили потом, что я соблазнил их, чтобы получить деньги. Сам я так не думал, но по молодости лет считал это своего рода игрой. Я думал только об удовольствии и о деньгах. Успех меня опьянял. Я наделал ошибок. Путался с женщинами, которые, позабыв об осторожности и здравом смысле, рассказывали о нашей связи, – и в итоге меня ославили как соблазнителя женщин и отъявленного повесу.

  102