128 
Марк находился в следующем ряду. Сначала Сюзанна не заметила его в темноте, но когда приехали пожарные машины и зажглись прожекторы, она увидела не только Марка. Весь виноградник засиял – это свет прожекторов отразился в брызгах струй, вырывающихся из шлангов. Вода омывала листочки, покрытые слоем соли. Ветер стих – остался легкий океанский бриз. Сюзанна быстро промокла, но было тепло, и она не замерзла. Да и спасение виноградника того стоило.
Сюзанна почувствовала прилив энергии, работая над спасением того, что значило для нее больше, чем она хотела себе признаться. Думая о том, что мать трудится где-то рядом, она еще больше воодушевилась. Там, на кухне, кое-что произошло – изменилось ее отношение к матери. Сюзанна прочитала книгу Натали, но все поняла, только когда увидела боль в глазах матери, скорбь Карла, обиженного Грега, который так же жаждал ответов, как и она, Сюзанна, – и у нее словно открылись глаза. Впервые она увидела в Натали обыкновенного человека, не лишенного недостатков. И обида Сюзанны растаяла как-то сама собой, позволяя ей теперь взглянуть на историю матери открыто и честно и признать, что это история выдающейся женщины.
Сюзанне захотелось перечитать книгу и получше понять ту женщину, которой была ее мать, – женщину, несмотря на все ошибки и просчеты, воплотившую в жизнь свою мечту.
Асконсет – прекрасное место. Сюзанна просто забыла, как здесь хорошо. Стоя среди виноградных лоз и вдыхая аромат влажной земли и свежей речной воды, орошавшей листья, Сюзанна думала о матери, которая в свои семьдесят шесть так же энергична, как в молодости. И ей захотелось стать похожей на Натали.
Грегу казалось, что он держит три шланга: один разбрызгивает воду, а два других – его мысли о Натали и о Джилл. Когда из Хаффингтона прибыл грузовик с прожектором и осветил плантацию, Грег заметил в соседнем ряду жену. Да, он собственник, с этим ничего не поделаешь. Но он заботливый муж, а это звучит гораздо лучше.
Подтащив за собой шланг, он осторожно прополз под кустами на животе, как учил его Карл, чтобы не повредить гроздья. Встав рядом с Джилл, он стал поливать свой ряд с ее стороны. Ему приходилось почти кричать, чтобы она услышала его сквозь шум воды.
– Хочешь, я подержу твой шланг?
– Нет! – прокричала она. – Я не устала!
– А ты уверена, что тебе можно этим заниматься?
– Неужели ты думаешь, что я буду делать то, что может повредить моему ребенку? – огрызнулась Джилл.
Он не стал возражать. Конечно, она не допустит ничего, что повредило бы малышу. Как бы ни был Грег зол на Натали за то, что та упрекала его в эгоизме по отношению к собственной жене, он понимал: если хочешь быть отцом ребенку, надо измениться.
Да, из него выйдет хороший отец – как Александр. И даже лучше, потому что он будет настоящим кормильцем семьи. Это позволит Джилл проводить больше времени с детьми в отличие от Натали.
Джилл хочет работать. Надо будет это обсудить – впрочем, так же как и его собственную работу. Нельзя все время быть в отъезде – какой из тебя тогда отец? Да и муж тоже. Но Натали он об этом не скажет. Если он и изменит свой график, то только потому, что хочет быть вместе с Джилл, а не потому, что так советует ему мать. Какое она имеет право требовать от него? Она далеко не святая. По правде сказать, ему было даже отчасти приятно видеть ее страдания там, на кухне.
Но ее упреки жгли его, как ядовитое жало. Она никогда еще не говорила с ним в таком тоне. Никогда не ругала его. В детстве она не баловала его вниманием, и это само по себе было наказанием. Что, если он ошибался? Может, она и правда была всего лишь… занята делом?
Справедливости ради стоит признать, что ей действительно удалось превратить Асконсет в райский уголок. Здесь выращивается гораздо больше сортов, чем десять лет назад. Плантация разрослась.
– Видела, что творится на подъезде к Асконсету? – окликнул он Джилл. – Там выстроилась огромная очередь машин. Кажется, весь город приехал нам помогать.
– Это дань уважения твоим родителям, – сказала она, явно пытаясь уколоть его, но вместо раздражения Грег почувствовал сожаление и грусть. Да, он во многом ошибался.
– Это дань уважения Натали и Карлу. А мой отец почти ничего не сделал для Асконсета.
– Неправда! – укорила его Джилл. – Просто он делал не то, что ты думал. Если бы никто не занимался продажей и рекламой, Асконсет бы ни за что не выжил!
Она двинулась к следующему кусту. Он последовал за ней. Они стояли спинами друг к другу, и он тщательно следил, чтобы каждый листочек был обмыт, но мыслями вернулся в Вашингтон на восемь лет назад, когда впервые познакомился с Джилл. Теперь она стала прежней – такой, какой он ее полюбил: напористой, дерзкой, смелой. Их брак превратил ее в молчунью. Нет. Это он сам задавил ее своими бесконечными претензиями. Он хотел, чтобы она любила его безгранично, несмотря ни на что, – так, как его никогда не любила собственная мать.
128 
