4 
Отец не женился во второй раз, не стал прибегать к услугам нянь. Кормилица из деревни, как предписывают классические романы, тоже не понадобилась, так как Джону был уже год. Его няней, матерью и служанкой стал отец. Кадровый военный, моряк, красавец-офицер Артур Ормонд, граф Лейстер. В пятьдесят четыре года он ушел в отставку и посвятил себя сыну. Джон никогда не грустил и не тосковал, как это случается с детьми, оставшимися без матери. Он с самого младенчества усвоил одну непреложную истину: вокруг него незримой и мощной стеной стоит Семья. Его семья. И что бы ни случилось в мире вне этой стены, внутри всегда будет безопасно и спокойно.
Отец был главным в системе мироздания маленького Джона, однако в Семью входили и другие. У отца был младший брат, «непутевый Гарри», а еще – тетушка Гортензия. Дядя, Гарольд Ормонд, был младше папы на два года, тетя – на девять лет. Гарри давно уехал из Англии, о нем разговор особый, ну а тетя...
Гортензия Ормонд славилась своей красотой до войны, беспримерной отвагой во время войны... и отвратительным характером после войны и по сию пору. Джон, впрочем, прекрасно знал, что последнее утверждение не слишком верно. Ведь тетя Гортензия жила в Форрест-Хилле вместе с ним.
Несмотря на свою красоту, юная Гортензия так и не вышла замуж. Злые языки утверждали, что жених бросил ее у алтаря, но сама тетя недвусмысленно прояснила эту ситуацию специально для юного Джона.
– Я его выгнала! Да, выгнала, потому что нельзя же связывать свою жизнь с человеком, который утверждает, что Ассигнация может выиграть у Реформы. Кто это? Стыдись, юный Джон! Впрочем, это было очень давно, можешь и не помнить. Ассигнация – это паршивая кобыла из паршивой конюшни самого паршивого заводчика в Аскоте. Согласна, у нее хорошие сухожилия, но на длинных дистанциях она сбоила. А Реформа – о, что за кобылка! Маленькая, бабки белые, а сама вся рыжая, словно огонек. Она легко обходила фаворитов в первый год своего участия в скачках, и я сразу поняла, что на нее можно ставить в ближайшие пять лет...
Юный Джон робко кашлянул и осторожно поинтересовался:
– Прости, тетя, а... твой жених, он...
– Он оказался форменным ослом! Сказал мне со снисходительной улыбкой, что после свадьбы подарит мне Реформу вместо пони. Ну я и... Ужасный вышел скандал, но ведь жизнь показала, что я приняла правильное решение!
– Твой жених оказался плохим человеком?
– Да я понятия не имею, кем он оказался! Нет, я про то, что Реформа взяла все призы, а потом еще три года побеждала на всех крупных скачках. В войну она погибла, бедняжка. Бомба попала прямиком в конюшню.
Со временем Джон заподозрил, что не только кобыла Реформа стала причиной разрыва тетки со своим женихом. Однако Гортензия всегда помнила, что девиз Ормондов – сдержанность, и больше они на эту тему не разговаривали. Собственно, скачки – вот единственное, что могло вызвать у Гортензии сильнейшее воодушевление. Во всех остальных случаях она была хладнокровна, сдержанна и в высшей степени невозмутима. Настоящая леди с головы до ног, что не помешало ей записаться в рядовые санитарки во время войны, а ко времени высадки в Нормандии уйти на фронт.
Теперь о боевом прошлом Гортензии напоминала лишь ее страсть к охоте, причем не на лис, как это водится у аристократии, а на уток. Тетя еще до недавнего времени била уток влет, причем не прекращала охоту до первого промаха. Судите сами – если в такие дни на кухню Форрест-Хилла поступало тридцать, а то и сорок тушек, хорошо ли ее научили стрелять?
Последние года три Гортензия оставила охоту – зрение сдавало, а проигрывать она не любила. Деятельная натура, бурлившая под прикрытием облика невозмутимой светской дамы, требовала выхода, и Гортензия занялась своими подружками. В рекордно короткие сроки она переругалась со всеми, кто еще помнил ее первый бал, потом перешла на более молодых приятельниц и к настоящему моменту тосковала практически в полном одиночестве, ибо единственным, кто сносил ее острый язычок с христианским смирением, был преподобный Аластер Хикс, викарий их прихода. Жена викария боялась тетки Гортензии как огня и все время сказывалась больной, чтобы не приходить по воскресеньям на чай.
Тетя была невысокого роста, очень подвижная седая старушка с ярко-синими, как у всех Ормондов, глазами. Узнав о помолвке племянника, она воспрянула духом, ибо с ранней юности терпеть не могла семейство Уайтов и с наслаждением предвкушала появление юной Меделин в качестве невестки. Уж она отведет душу... Впрочем, зная Меделин...
4 
