115 
В январе 1671 года царь Алексей Михайлович вступил во второй брак — с молодой красавицей Натальей Кирилловной Нарышкиной. Федосья Прокофьевна в числе первых боярынь должна была присутствовать на свадьбе и «титлу цареву говорить, благоверным его назвать, руку целовать и вместе со всеми благословиться у архиерея». Но она решила «лучше острадати, нежели с ними сообщитися», и отказалась идти во дворец «на царскую радость», сославшись на болезнь ног. Царь не один раз посылал за ней, и твердый отказ боярыни принял как оскорбление.
В 1671 году, после разгрома восстания С. Разина, гонения на сторонников старой веры усилились. В Москве был сожжен старец Авраамий, в Мезени повесили юродивого Федора и москвича Луку Лаврентьевича, «сапожника чином» — ученика протопопа Аввакума, в Пустозерске его «соузникам» — старцу Епифанию, отцу Лазарю и дьякону Федору за их писания и речи «велено языки резати, а за крест руки сетчи»… Надвигался царский гнев и на Федосью Прокофьевну. Сначала к ней отправили боярина И. Б. Троекурова, но его визит остался без последствий. Затем царь направил другого гонца — мужа ее сестры князя П. С. Урусова, который заявил, что царь сильно гневается и требует, чтобы она покорилась всем нововведениям. А если не послушается, то «быти бедам великим»… В ночь на 16 ноября 1671 года за боярыней пришли Чудовский архимандрит Иоаким и думный дьяк Илларион Иванов из Стрелецкого приказа. Царские посланцы объявили не пожелавшей встать боярыне указ: «Понеже не умела еси жити в покорении, но в прекословии своем утвердилася еси, сего ради царское повеление постиже на тя, еже отгнати тя от дому твоего. Полно тебе жить на высоте! Сниди долу! Восстав, иди отсюду!»
Боярыню посадили в кресла и понесли из комнат, вместе с ней пошла и сестра ее — княгиня Е. П. Урусова. Их поместили под стражу в людской подклети, наложив на ноги «железа конская», и приставили стражу из дворовых людей. Через два дня женщин доставили в Чудов монастырь, где церковные иерархи опять пытались увещевать раскольниц, но сестры «во всем мужество показали». Глубокой ночью их вернули домой под стражу слуг в ту же холодную подклеть. А утром сестер разлучили, заковав их в цепи «со стулом» (тяжелым обрубком дерева).
Боярыню Ф. П. Морозову посадили в темницу Печерского монастыря, располагавшегося на Арбате, под надзор стрельцов, а княгиню Е. П. Урусову в цепях отвели в Алексеевский монастырь Белого города. Было приказано водить ее в церковь, но княгиня так сопротивлялась, что ее приходилось волочить на рогожных носилках. Но она и тут притворялась расслабленной, будто не могла ни рукой, ни ногой двинуть, и сама на носилки не ложилась. Разлученный с матерью, внезапно заболел «от многия печали» сын боярыни Морозовой. К единственному наследнику знатного рода царь послал своих лекарей, которые и залечили его до смерти. Охранявшие узницу стрельцы долго слышали, как она голосила надгробные причитания. Со смертью молодого Морозова боярский дом был разграблен и совсем запустел: их вотчины, имения, табуны лошадей и стада коров царь роздал боярам; золотые и серебряные вещи, дорогие меха продали, а деньги взяли в казну. В стене одной из комнат в доме боярыни нашли дорогой клад, спрятанный, видимо, еще ее предками. Слуга Иван припрятал для опальной своей хозяйки несколько золотых изделий, но был предан своей женой.
Протопоп Аввакум из пустозерской ссылки продолжал посылать письма своим единомышленницам, восхвалял их мужество в мученичестве и даже смерть, угрожавшую им, рисовал как желанные врата царства небесного. Поддержку боярыне оказывали и другие раскольники, а княгиня Урусова вела оживленную переписку со своими детьми. Пятнадцатилетнему сыну, который под влиянием отца начал было забывать мать, она пишет:
Ох, любезный мой друг, Басенка, или ты забыл меня… И я ныне молю о тебе, любезный мой… обрадуй ты душу мою и свою душу помилуй во веки, поживи ты усердно Христу, стой в вере истинной старой, а к новому не прикасайся, не погуби душу свою…
Царь и патриарх решили избавиться от узниц, смущавших Москву. И вот закованная в цепи боярыня предстала перед патриархом Питиримом. Она не хотела стоять перед патриархом, и ее поддерживали сотник и стрельцы; по-прежнему упорно отказывалась она от новой веры, несмотря на все уговоры. Когда боярыня увидела, что патриарх хочет помазать ее священным маслом, она встала на ноги и приготовилась, «яко борец».
115 
