18 
Вот именно поэтому Рик туда и не поедет.
Окончательно взбодрившись, Рик помчался на поиски Келли Джонс.
5
Келли неожиданно закапризничала и уходить отказалась.
– Я не ломовая лошадь. Я хочу шампанского, ананасов, мороженого и танцевать.
– Пошлые мечты пошлой блондинки. Не хватает еще открытого красного автомобиля, развевающегося шарфа и маленькой собачки.
– Дурак! Я целый день разговариваю по делу, устраиваю встречи, провожу экскурсии, а потом являешься ты – бежим, летим, в отель, на горшок и спать!
– Про горшок я ни слова не сказал!
– Это так говорится просто. Короче, не пойду в отель. Пошли танцевать.
– Ох, я уже натанцевался.
– С Палмершей? Конечно! Между прочим, у нее бюст резиновый.
– Силиконовый.
– Пощупал уже?
– Она сама прижималась. Ладно, пошли, Страшила. Но одно условие: танцуем, потом мороженое, ананасы, шампанское – и в отель.
– Хорошо, хорошо, хорошо!
С этими словами Келли повисла у Рика на шее, и он был вынужден танцевать за двоих, практически перенося девушку с места на место. Келли все время выглядывала из-за его плеча и сокрушенно покачивала головой. Наконец Рик не выдержал:
– Что ты там высматриваешь?
– Не твое дело. У тебя был шанс помочь, ты отказался.
– Не понял?
– Ночью я тебе предлагала…
– Как тебе не стыдно, Джонс!
– Дурак! Я тебе предлагала найти для меня кое-какую информацию. Ты отказался.
– Минуточку! А как это связано с тем, что ты висишь на мне и высматриваешь… неизвестно что?!
– Известно, известно…
– И что?
– Женихов!
– КОГО?
– Женихов. Я поставила перед собой задачу: за эти три дня найти себе приличного, обеспеченного, симпатичного жениха.
– Я тебя сейчас в фонтан сброшу! Так тебе для этого требовались их досье?
– Конечно. В принципе люди все известные, но ведь в твоих полицейских файлах есть и более секретная информация?
– Джонс, это отвратительно! Бедные миллионеры, не подозревая о страшной опасности, пялятся на голых теток и мраморные члены, а в это время алчная блондинка…
– Я не алчная! Их материальное положение – важная, но не главная составляющая. К твоему сведению, я и сама неплохо зарабатываю. Меня интересуют скелеты в шкафу. Тайные пороки. Грехи молодости.
– Звучит угрожающе. Я накопаю тебе компромата – а ты передумаешь идти замуж и займешься шантажом.
– Я похожа на шантажистку?
– Ты и на расчетливую стерву не похожа, а ведешь себя именно так.
– Что не похожа – спасибо. А воспитывать меня не надо, я уже большая девочка. Возможно, в юности и стоит выходить замуж по страсти и большой любви, но с годами…
– Тебе ж двадцать пять всего, если не ошибаюсь…
– С годами некоторый трезвый расчет необходим. Нужно взвесить все доводы «за» и «против», изучить партнера, понять, сможете ли вы жить вместе…
– Фу, Джонс, как противно это звучит.
– Переживешь. Так что насчет информации?
Рик неожиданно остановился, поставил Келли перед собой и прорычал, не сводя с нее яростного взгляда:
– Не будет тебе никакой информации! И тебе я ее собирать не позволю. И флиртовать со всеми – тоже!
– Ого! С какого это перепугу?
– С такого! С такого, что я… что мы с тобой… что ты…
– Ну, Паршивая Овца? Проблей уж, что ты там себе напридумывал?
Рик заставил себя успокоиться и почти насмешливо процедил:
– Не знаю, что напридумывала себе ты, но, пока я изображаю твоего любовника и половине присутствующих известно, что мы живем в одном гостиничном номере, тот, кто замыслил напасть на тебя, поостережется. Я понимаю, тебе хотелось бы, чтобы я скрутил гада, поймав его с поличным, но мы не в кино. В полиции считается, лучший способ обезвредить преступника – это создать такие условия, при которых он не сможет совершить преступление.
– Ты хочешь сказать, что мы и сегодня будем спать на одной кровати?
– Еще как будем! Я спал всего два часа, у меня глаза чешутся.
Келли надулась:
– Господи, когда же это кончится?! Ну тетя Эжени! Ну придумала! В конце концов, на меня вообще никто не нападал, это на нее…
– Тьфу-тьфу-тьфу, сплюнь и перекрестись, дорогая.
Эжени Деверо, сопровождаемая великаном Гектором, подплыла к ним. В некотором отдалении маячила Элоди. Сестры Деверо выглядели усталыми, но вполне довольными. Келли вздохнула и чмокнула Эжени в щеку.
– Я не могу плеваться, тетечка, это неприлично. И потом, это же правда? В меня никто не швырял гранаты, никто не подстерегал за углом, не стрелял, не бомбил… Выставка все равно уже открылась, наверное, теперь мы никому не интересны?
18 
